Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.
© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес (www.litres.ru)
В истории русской литературы помимо пьянства, разврата и сумасшествия было еще одно замечательное явление.
Это Уход.
Уходили все: Добролюбов, Лермонтов, Пушкин, Чехов, Гоголь, Толстой, Горький, Маяковский, Булгаков…
Уходили от семьи, друзей, властей, из жизни. Иногда – из литературы. Вернее, от того каторжного труда, каковым он становился для пишущего человека, когда муза покидала его.
Уходили наши патриархи русской литературы в основном на Кавказ или на Дальний Восток. В худшем случае, в глушь, в деревню. В лучшем – в Париж, Венецию, на Капри.
Поэтому всякий мало-мальский пишущий человек должен хотя бы раз в своей жизни уйти в «Уход».
Как классики.
Без Ухода пишущий человек не классик. Без Ухода он всего лишь рядовой писатель. А это обидно. Пишешь, пишешь лет тридцать, а ты всего лишь обыкновенный писатель, каких тысячи. А хочется быть классиком, которых единицы.
Классик, он и есть классик. Его биографию изучают ученые литературоведы.
«А если нет Ухода, то что будут изучать ученые?», – подумал однажды один мой знакомый Писатель, вспомнив все им написанное и встав утром с постели, решил стать классиком.
А для этого, как он понял, надо всего-навсего совершить Уход.
За всю свою многолетнюю творческую жизнь он написал много, правда, всё об одном и том же, только в разных переплетах, чаще в мягких, чем в жестких. В основном «о нем, о ней, о смертях и путях». Видимо, поэтому его слабо признавали как толпы привередливых читателей, так и толпы слишком разборчивых коллег-писателей.
Понятно, что при такой литературной популярности надо было сделать то, что сразу бы вывело его, мало известного Писателя, в Писателя-классика.
И он сделал.
Он ушел в Уход.
Хотелось бы добавить, прежде чем описывать этот исторический Уход будущего, но теперь уже потенциального классика, что в своих поступках он отличался особой принципиальностью, как правило не свойственной русским писателям. И поэтому уйти он решил по настоящему.
Купил билет в Нижневартовск в один конец – раз.
Документы, деньги и теплые вещи оставил дома – два.
Ни родным, ни близким, даже своим многочисленным дамам не оставил никаких записок – это три.
Ну а друзьям-писателям тем более не стал ничего сообщать – еще чего доброго перехватят его идею и толпами тоже рванут в Уход, чтобы уйти в бессмертие, в славу, как он – это четыре.
Из истории литературы Писатель знал что лучше всего совершать Уход в осень. Например, в Болдинскую или Золотую. А так как эта идея пришла ему как раз в осень, то наш Писатель, мысленно сказав читателям и писателям «До свидания», шагнул за дверь в Уход. В вечность.
От переизбытка чувств и событий, от величины своего поступка он даже замер на несколько минут в подъезде за дверью своей квартиры, прислушиваясь к какому-то движению в воздухе и громкому биению своего мятежного сердца.
Сердце и вправду сильно билось, но воздух не шевелился, а в подъезде пахло только сыростью и котами, и поэтому он долго не стал задерживаться на площадке, а, тряхнув головой, быстро покинул родовую малогабаритную квартиру.
На железнодорожном вокзале он, предъявив у вагона билет, прошел в свое купе. На вопрос проводницы насчет вещей, он скаламбурил, что все свое он носит с собой, постучав при этом себя по писательской голове.
В купе вместе с ним ехали три здоровых парня, богатых и щедрых, поэтому до Нижневартовска он доехал весьма сытно, весело и пьяно.
Такое начало Ухода ему понравилось. Хотя на станции Нижневартовск он сошел с немного побаливавшей от выпитого в дороге головой и жаждой общения с народом.
В Нижневартовске была уже зима, не осень. И как бы голова ни горела после выпитого, она сразу стала мерзнуть, а за ней и тело, накрытое легким плащиком, и ноги, обутые в осенние ботинки, поэтому желание общения с народом как-то совсем быстро стало уходить на второй план.
Но Уход – это Уход.
«Надо терпеть все», – решил писатель и смело двинулся в здание вокзала погреться.
И как бы ни велика была идея духовности, заложенная в Уходе, все же через некоторое время писателю захотелось есть и пить. А денег, как уже было сказано выше, он с собой в Уход не взял – уходить так уходить.
И вот писатель стал наматывать круги по вокзальной территории, все ближе и ближе подбираясь к буфету и киоскам. Он даже зачем-то встал к киоску за пирожками, но когда подошла его очередь, он со страхом шарахнулся от продавца, вспомнив, что у него нет денег. Будущий Классик загрустил, неожиданно ощутив бренность и ничтожность человека без денег.
Но тут он заметил, что на столике «американке» кто-то оставил чуть-чуть надкусанный пирожок и почти нетронутый стаканчик с кофе.
«Наверное, на поезд человек опаздывал», – подумал будущий классик и незаметно, как бы случайно, двинулся к той «американке». Ему казалось, что это движение он совершает абсолютно незаметно для всей вокзальной публики.
