Осеннее утро было серым и мрачным. Густой влажный туман окутывал землю, тяжелыми каплями оседал на темных ветвях сосен, белесым кольцом опоясывал небольшую поляну, которой открывалась просека среди огромных, высоких деревьев старого леса. У самого начала просеки стоял юноша, почти мальчик, лет шестнадцати или семнадцати, в сером форменном платье королевского лесничего. С одного плеча его спускалась охотничья сумка, через другое было перекинуто ружье. Но охота, по-видимому, мало интересовала его в этот момент. Он равнодушно смотрел в чащу леса, откуда доносился топот нескольких лошадей, скачущих галопом. Недалеко от поляны топот затих, послышались звуки голосов и бряцание шпор. Вслед за тем среди стволов замелькали военные мундиры и на поляне появились пятеро офицеров.
— Итак, мы первые! — воскликнул высокий, стройный молодой человек с красивым, тонким лицом в мундире с погонами ротмистра.
— Сейчас без четверти восемь, — сказал другой, вынимая из кармана часы и взглянув на них. — Мы слишком быстро ехали, несмотря на все желание, им трудно попасть сюда одновременно с нами. Однако нельзя представить себе более неблагоприятную погоду. Из-за этого проклятого тумана ничего невозможно рассмотреть.
— Ну, на таком коротком расстоянии, какое мы наметили, достаточно хорошо видно, — возразил ротмистр. — У кого из вас пистолеты?
— Смотрите, — вдруг сказал самый молодой из офицеров, — там стоит кто-то, мы здесь не одни.
Все повернули головы в ту сторону, куда указывал офицер, и увидели юношу, прислонившегося к дереву.
— Какой-нибудь охотник, — спокойно проговорил ротмистр, окидывая взглядом тонкую фигуру юноши. — Пожалуй, он может помешать нам. Заальфельд, заставь-ка его убраться отсюда!
Поручик Заальфельд подошел к молодому человеку и вступил с ним в переговоры; однако они, видимо, не привели к желанному результату, по крайней мере минут через пять поручик вернулся к своим товарищам с красным от негодования лицом.
— В чем дело? — спросил ротмистр.
— Мальчишка не хочет уходить! — сердито ответил Заальфельд. — Он упрям и дерзок до последней степени. Придется пустить в ход силу.
— Зачем? Для того чтобы он поднял шум, привлек сюда своих товарищей, а может быть, и главного лесничего? — возразил ротмистр. — Да ведь тогда все наше дело будет сведено на нет. О насилии не может быть и речи! Ты, надо полагать, говорил с ним слишком резко. Попробую сам убедить его, — и ротмистр направился к юноше.
Все офицеры последовали за ним.
— Тебе здесь что-нибудь нужно, мой милый? — ласково спросил ротмистр.
— Нет! — коротко ответил юноша.
— Может быть, ты ждешь лесничего или кого-нибудь другого?
— Нет!
— В таком случае ты, конечно, ничего не будешь иметь против того, чтобы уйти отсюда? Мы собираемся поупражняться в стрельбе, испытать новое оружие, и не хотели бы, чтобы нам мешали. Возьми эти деньги и уходи с Богом, оставь нас одних!
Ротмистр говорил дружелюбно, но тоном, не терпящим возражений; однако и это не подействовало. Очевидно, юноша или относился к тем упрямцам, которые нелегко отказываются от своих желаний, или был так возмущен резкими словами Заальфельда, что решил ни в коем случае не сдаваться.
— Благодарю вас, господин офицер, — ответил он, даже не взглянув на талер, который протягивал ему ротмистр, — я останусь здесь.
— Да ведь говорят тебе, что мы будем здесь стрелять! — нетерпеливо воскликнул ротмистр.
— Ну, что ж, — последовал равнодушный ответ, — это мне нисколько не помешает!
— Но помешает нам, — раздраженно заметил ротмистр, — мы не желаем посторонних свидетелей, слышишь ты это?
— Слышу и остаюсь здесь! — спокойно ответил юноша, снова прислонившись к дереву. — Если кому-нибудь из нас нужно непременно уйти, то…
— Нахальный мальчишка! — закричал поручик Заальфельд и выхватил шпагу.
Юноша смерил его с головы до ног пренебрежительным взглядом и медленно снял с плеча ружье. Спокойствие и уверенность юноши показались офицерам вызывающей дерзостью, они приняли угрожающий вид, и, может быть, молодой человек дорого поплатился бы за свое упрямство, если бы в дело не вмешался ротмистр, который, хотя тоже был страшно рассержен, сумел овладеть собой.
— Не надо насилия, — тихо, но властно заявил он своим товарищам. — Отсюда недалеко до дома лесничего, а вы знаете, что у нас есть основание избегать шума. Если мальчишка ни за что не хочет уйти, то нам не остается ничего другого, как переменить место. Найдите в лесу другую подходящую поляну, а я буду здесь поджидать противника.
Офицеры отнюдь не проявили готовности исполнить желание ротмистра. Они были в высшей степени раздражены, но все-таки авторитет товарища заставил их воздержаться от резких действий против упрямого юноши. А он смотрел на офицеров с таким спокойствием, точно их угрозы относились вовсе не к нему.
Начавшийся между ротмистром и его спутниками горячий спор был прерван приходом еще трех мужчин. Услышав громкий разговор офицеров, пришедшие остановились и с удивлением смотрели на них. Поручик Заальфельд пошел им навстречу.
— Я очень жалею, господа, что должен сообщить вам неприятную весть, — с подчеркнутой вежливостью проговорил он. — Мы застали на этой поляне какого-то юношу, который так упрям, что его никак нельзя заставить уйти отсюда. Конечно, легче всего насильно прогнать его, но вы понимаете, что для нас совершенно не желателен шум, который поднял бы мальчишка, если бы мы прибегли к насилию.
