Войдя в землянку, я перестал дышать. Двалин, завалившийся вслед за мной, шумно втянул горлом воздух и отвернулся, закрывая губы рукой. У моих ног, на струганных досках пола сидела мертвая женщина, совершенно нагая и отвратительная — в нелепой позе и той леденящей ауре ужаса, которую излучает в пространство изуродованное пыткой тело.
Ее груди и правая рука были отрезаны. Обе ноги отрублены, одна в щиколотке, другая — чуть ниже колена.
Муж женщины лежал рядом. Его голова покоилась между ног, сжатая обрубками бедер. Руки несчастного, лишенные пальцев и длинных полосок кожи от плеч до запястий, валялись на коврике перед ложем, сложенные крестом.
Ужасно, но женщина казалась живой. Нагнувшись, я видел, как чуть дрожит ее плоть. Девица сидела, привалившись спиной к стене, широко расставив ноги-обрубки. Ее рука удерживалась внизу живота, примотанная полосками кожи, содранной с рук мужчины. Серые, гладкие ленты, измазанные кровью и брызгами выделений, прибили к кости ржавым гвоздем.
От жуткой картины мир поплыл вокруг моей головы — размытый, нечеткий, словно бы черно-белый. Где-то за спиной, Двалина вывернуло на изнанку кровавой рвотой.
Чуть пошатываясь, стараясь не хвататься руками о забрызганные плотью предметы, я медленно разогнулся, достал из-за пояса чекан. Рука взметнулась и опустилась, не чувствуя удара, теплые капли оросили мое лицо.
Когда мы вышли наружу, напарник на меня не смотрел.
— Опять? — спросил он, отирая рукавом рот.
— Их было пятнадцать, — ответил я невпопад и прикрыл глаза, вдыхая измененными легкими отравленный воздух. Здесь, к северу от великой Сибирской пустыни, ближе к жаркому Черному океану, который предки называли Северным Ледовитым, порывы ветра несли больше свежести, хотя лучи солнца, казалось, ближе к северу должны были становиться более обжигающими.
Безжалостный жар, источаемый проклятым алым светилом на выжженную планету, скрашивался тут легким приморским бризом, чуть колыхающим пронзительную, насыщенно-синюю бездну, зависшую над дюнами и песками…
— По количеству домов, в поселке проживало примерно две сотни мужчин и женщин, — продолжил я, открывая глаза и оглядываясь по сторонам, — пятьдесят боеспособных самцов, восемьдесят самок, способных к деторождению, остальные — старики и дети, не способные держать оружие. Луки, копья, примитивные железные тесаки…
Развернувшись в пол оборота, я ткнул когтем в север.
— Пятнадцать нападавших явились сюда со стороны побережья глубокой ночью, иначе невозможно объяснить внезапность атаки. Используя тепловизоры и радиосвязь, окружили деревню. Потом, компактными группами по трое, вооруженные импульсниками, прикрывая друг друга, двинулись к центру поселения, по дороге уничтожая всех самцов, определенных сканером как взрослые особи. У местных не было даже шанса.
— Понятно, — товарищ мой скорчился и с ненавистью плюнул на землю. Его слюна, состоящая частично из кислоты, прожгла в песке небольшую подпалину. — Значит, поддонки перещелкали мужчин-защитников из древнего оружия, потом, от души поглумившись, убили женщин и стариков. Даже детей.
Взглянув на него, я безмолвно кивнул, качнув головными гребнями. В это мгновение в сердце царила жуткая пустота, и даже усталость, мучившая меня третьи бессонные сутки, не значила ничего.
— Не всех… — еле слышно прошептал я.
Кошмарное лицо Двалина, способное нагнать ужас на всякое существо, опасающееся смерти, от этих слов вздрогнуло, и словно бы осунулось от страшного осознания. Он поднял глаза и посмотрел на меня испуганно, как ребенок.
* * *
Спустя час мы бежали короткими перелесками, между пальм и гигантских лишайников, по утлой «хомовской» дороге, состоящей из узкой полоски глины и серых, чуть обработанных ударами кирки камней.
Сто лет назад, когда цивилизация человека находилась на пике своего могущества, здесь пролегал великолепный тракт на тысячи километров, покрытый щебнем, отсевом, песком и расплавленным камнем. Ныне, бетон и асфальт осели, спрятавшись в вязкий грунт, и над останками того, что могло считаться памятником Человечеству, мелькали когтистые лапы «юных».
Я мог перемещаться быстрее своего компаньона, однако, позволяя напарнику сохранить силы для подводной ловли, не развивал больше восьмидесяти километров в час.
В отличие от «юных», люди не обладали подобной физической мощью, однако согласно незыблемому принципу компенсации, обитателям морского чудовища была доступна иная сила — технология древних.
Противостояние между вымирающими остатками «хомо» и юными расами началось давно.
Перед гибелью человеческого рода, их великие державы состязались между собой.
Дьявольским оружием, созданным людьми в те удивительные годы, самым устрашающим средством разрушения из всего, когда-либо созданного проклятым племенем, стали подводные корабли. «Тифон», проклинаемый ныне прибрежными народами как исчадие зла, являлся гордостью огромной империи, объединявшей полуденные земли от океана до океана.
Никогда еще человек не ковал меча, подобного по мощи чудовищному Тифону!
Находясь в глубинах океана, невидимый и неслышный, он мог наносить удары через полпланеты, с континента на континент, уничтожая народы, стирая с лика земли страны и города, ядерной киркой выбивая в земле гигантские котлованы, подобные морям, но сухие, выжженные и мертвые, словно опаленные невидимым ядом.
