Я шёл за ногами хозяина, след в след. Он торопился, и я, как понятливый пёс, старался не отставать. Прогулка явно обещала быть недолгой: в этих коричневых ботинках хозяин всегда торопится.
Осенний дождь только что закончился, и мокрая листва то и дело цеплялась за мою длинную шерсть. Я поднял голову. Везде была тень, то есть везде были тучи.
Скоро развилка, и если мы пойдем направо от неё, то на пути будет мой любимый пенёк. И не только мой. Собаки всех соседних дворов оставляют на нём свои метки. Это наше всё: наша «гора», наша газета, наша доска объявлений. И наше место встреч, если хотите, даже когда мы не видим друг друга.
Путь к «горе» – это путь долгой прогулки. То есть, путь настоящей прогулки, а не быстрого выгула впопыхах.
Вчера одна милая собарышня (собачья барышня) отметилась там так изящно – по нашему, по-тибетски – что я чуть не расплакался. Её объявление было самым трогательным из вчерашних. Она жаловалась на хозяйку и сообщала, что та выгуливает её не по часам и даже не каждый день. Я подумал, что это чудовищное преступление против собачества!
Милашка была совсем одинокой и скучающей. Она целыми днями и ночами ждала хозяйку с работы и взывала: «Спасите!» Я подумал, может, она не против, чтобы мы с хозяином её усобачили, ну, то есть, взяли её к себе, раз она такая несчастная?! Мне было бы веселее жить.
Я представлял её красивой ши-тцушкой, такой же, как и я.
Мы дошли до развилки, и хозяин направился налево. О, нет! Я упёрся всеми четырьмя лапами, натягивая поводок, и умоляюще посмотрел хозяину прямо в глаза, а потом – в сторону пенька. Настал его час проявить понятливость!
Он обернулся, остановился, глянул на часы и – о, счастье! – быстрым шагом повернул направо. Какой он всё-таки у меня добрый!
