Дрейф… Безмятежный, но неумолимый. Мирный, но безжалостный. Дрейф.
Стрела молнии, за ней бесконечный вздох…
Рывок, падение…
Медленный душ из ажурных кусочков, некоторые из них складываются в картинку около меня…
…И я начинаю узнавать.
Однако так, как будто я все это пережил когда-то.
Потом картинка готова, и я созерцаю ее в завершенности, будто пользуясь правом, дарованным мне вечностью.
Существовала последовательность по принципу домино и не составило труда выстроить ее так, так и так.
Вот. Например.
…Уходим из клуба холодным субботним вечером в ноябре. По-моему, было немногим позже половины одиннадцатого. Эдди был со мной, и мы стояли у выхода за стеклянными дверями заведения, застегивая плащи и глядя на унылую улицу Манхэттена; порывы ветра гнали мимо нас обрывки бумаги, пока мы ждали, когда Дэнни подгонит машину. Мы молчали. Он знал, что у меня все еще скверное настроение. Я вытащил сигарету. Он торопливо дал мне прикурить.
Наконец, подкатил блестящий черный лимузин. Я как раз натянул одну перчатку, держа другую в руке. Эдди открыв дверцу, придержал ее для меня. Я вышел на улицу, и холодный ветер хлестнул меня по глазам, они заслезились. Я задержался, чтобы достать платок и вытереть их, отвлекаемый тогда ветром, ленивым гудением двигателя на холостом ходу и несколькими отдаленными сигналами автомобильного гудка.
Опустив платок, я сразу заметил, что в машине на заднем сидении сидел неизвестный, и в ту же секунду до меня дошло, что заднее стекло опущено, а Эдди отступил от меня на несколько шагов.
Я услышал выстрелы, ощутил, как в меня пару раз попали. Но еще много времени должно было пройти, прежде чем я узнал, что меня подстрелили четыре раза.
Моим единственным утешением за миг до того, как погасли все огни и когда я, корчась, валился на землю, стало то, что я увидел, как улыбка исчезла с лица Эдди, как его рука дернулась к его собственному оружию, но не успела, а потом медленное начало его падения.
И вот так я видел его в последний раз в жизни, падающим, за миг до того, как он рухнул на мостовую.
Вот еще.
Слушая Пола, я разглядывал прелестный вид на сверкающее под солнцем горное озеро, куда несет свои воды неширокий, но бурный поток, а рядом трепещет огромная ива, словно чувствуя озноб от воды, которой касается она зелеными и блестящими кончиками своих ветвей. Это было подделкой. То есть, все было подлинным, но изображение передавалось с места, находящегося в сотнях миль отсюда. Однако, это приятнее, чем вид из окна его квартиры на верхнем этаже, если все, что я могу видеть оттуда — лишь вполне ухоженный, симпатичный участок городского комплекса, протянувшегося от Нью-Йорка до Вашингтона. Апартаменты были звуконепроницаемы, с кондиционированным воздухом и, я полагаю, изящно декорированы в соответствии с самыми изысканными вкусами эпохи. Не мне судить, так как я еще не ознакомился с этой эпохой. Хотя коньяк в эту эпоху превосходен.
— …должно было сбить с толку ко всем чертям, — говорил Пол. — Я поражен тем, как быстро вы приспособились.
Я повернулся и снова посмотрел на него, на этого стройного, моложавого, темноволосого человека с обворожительной улыбкой и с глазами, в которых ничего нельзя было прочесть. Он по-прежнему очаровывал меня. Мой внук, а перед этим словом еще шесть или семь раз «пра». Я продолжал отыскивать общие черты и обнаруживал их там, где менее всего ожидал. Выпуклый лоб, короткая верхняя губа, полная нижняя. Нос у него свой собственный, но опять-таки у него была наша манера кривить левый уголок рта в моменты досады или изумления.
Я улыбнулся ему в ответ.
— В этом нет ничего такого уж поразительного, — ответил я. — То обстоятельство, что я предусмотрел все то, что я предусмотрел, должно свидетельствовать о том, что я все-таки немного задумывался о будущем.
— Полагаю, да, — сказал он. — Но, говоря по правде, мне просто кажется, что вы искали возможность перехитрить смерть.
— Конечно, искал. Я осознавал вероятность того, что со мной получится именно так, и хотя замораживание тела еще было лишь красивой сказкой тогда, в «семидесятых…»
— В тысяча девятьсот семидесятых, — перебил он, опять улыбнувшись.
— Да, у меня это действительно звучит так, словно прошли всего лишь пара лет, не так ли? Попробуй это как-нибудь и ты почувствуешь, что это такое.
Во всяком случае, я подумал, какого черта. Если меня подстрелят, то, что повреждено, может быть заменено когда-нибудь. Почему бы не устроить так, чтобы они меня заморозили и не надеяться на лучшее? Я прочитал несколько статеек на эту тему и мне показалось, что это может получиться. Так я и поступил. Кроме того, было забавно. У меня это превратилось в своего рода навязчивую идею. Я хочу сказать, что я начал много над этим размышлять, так, как истинно верующий человек может мечтать о рае, вроде как: «Когда я умру, я попаду в будущее». Потом меня стало все больше занимать, на что это может быть похоже. Я много думал и много читал, пытаясь вычислить разные возможности того, как это все может получиться.
— Неплохое хобби, — сказал я, наливая себе еще. — Это меня здорово забавляло и, как выяснилось, дело того стоило.
