Огромная армия Порфирио Диаса расположилась у самых стен древнего города Пуэбла, и, хотя бой вспыхивал то тут, то там, почти все в лагере были воодушевлены. Еще один, от силы два дня, и они возьмут Пуэблу, а уж тогда откроется прямая дорога на Мехико. Да здравствует Диас, да здравствует революция!
Пока часовые несли вахту, большая часть великой армии спала или развлекалась. Впрочем, развлекались не слишком шумно, ибо генерал Диас любил дисциплину.
На задворках штаб-квартиры Диаса скучились повозки и фургоны тех, кто следовал за войском. В этих импровизированных заграждениях пищали цыплята, пробиралась корова или козел, порой вскрикивал ребенок, которого тут же успокаивали.
Женщины, готовясь ко сну, негромко переговаривались, оставив свои маленькие костры, постепенно превращающиеся в тлеющие угли.
— Говорят, что генерала Маркеса направили из Мехико на выручку гарнизону.
— Ха! Этого старого труса? Он бы не сделал и шагу без приказа начальства. Ну ничего, прежде чем он дойдет до Пуэблы, наш генерал уже будет там!
Прислонившись спиной к колесу фургона, Джинни равнодушно слушала «военные байки» и напряженно пыталась уловить среди лагерного шума звук знакомых шагов. Ее глаза искали в темноте силуэт того, кто должен был рано или поздно появиться и подойти к ней своей легкой походкой пантеры. Эта кошачья грация была частью его натуры.
Ее мужчина. Ее муж. Ну почему так затянулось совещание у генерала Диаса?
Тусклый свет догорающих у ее ног углей четко обозначал черты молодой женщины. Ее волосы были покрыты черной шалью, называемой ребозо. Как и на других женщинах в лагере, на ней была широкая юбка до щиколоток с красным узором и белая блузка с глубоким вырезом, едва прикрывавшая плечи. Ее загорелая, смугло-золотистая кожа даже при свете костра казалась значительно светлее, чем у других, а в глазах угадывался загадочный темно-зеленый оттенок. У нее были высокие скулы, четко очерченный, маленький упрямый подбородок и губы, вызывающие у мужчин неодолимое желание их поцеловать. Рот нимфы, как сказал ее кузен Пьер, когда Джинни исполнилось шестнадцать лет. В ту пору она была еще ребенком, хотя тело ее уже приобретало женственные формы и Джинни мечтала о своем первом бале, где ее должны были представить императору и императрице Франции. Сколько же воды утекло с тех пор! Да разве могла представить себе Джинни, что она, мечтавшая только о танцах, флирте и роскошных туалетах, когда-нибудь будет сидеть здесь в одежде мексиканской крестьянки, поджав под себя босые ноги, и ждать любимого человека.
Джинни устало прислонилась головой к колесу повозки, платок соскользнул с нее, и медно-золотистые локоны заструились вокруг ее лица. Скорее бы уж пришел Стив! Интересно, почему генерал Диас задержал офицеров дольше, чем обычно, на этом вечернем совещании? До сих пор офицеры армии в основном бездельничали, ожидая, когда гарнизон, удерживавший Пуэблу, исчерпав запасы еды и боеприпасов, сдастся на милость победителя. Но сейчас, когда пришла весть, что Маркес движется на них с запада, должно же хоть что-то измениться! Может, генерал решил, что пора кончать с этой детской игрой в «кошки-мышки» и задать врагам перцу! Да и в самом деле пора! Армии должны воевать, а не отсиживаться. От Пуэблы они двинутся на Мехико, а оттуда… «Да, — неожиданно подумала Джинни, — странно и представить себе, что после этого все кончится». Куда они отправятся после всего? И что станут делать? Она верила только в одно: на что бы ни решился Стив, он никогда больше не оставит ее. Слишком много они выстрадали — и по своей вине, и по чужой, поэтому никто и ничто уже не разлучит их.
— Знаешь, зеленоглазая ведьма, оказывается, я не могу жить без тебя. Ты единственная женщина, которая мне нужна, — сказал он Джинни в ту памятную ночь, когда примчался за ней в Веракрус. На следующий день отплывал корабль, на котором она забронировала каюту. Джинни до сих пор вздрагивала, думая о том, что Стив мог опоздать.
— Что бы ты сделал, узнав, что я уже уплыла?
— Думаешь, я бы дал тебе так просто удрать? Да я стал бы пиратом — грозой морей — и перехватил твое суденышко где-нибудь возле Монтеррея. Вот тогда, маленькое чудовище, я заставил бы тебя пройти по доске, подвешенной над водой, за то, что ты пыталась от меня улизнуть.
После всего пережитого мысль о том, что Стив любит ее, приятно волновала Джинни. Они полюбили друг друга с первого взгляда, но ни один из них не хотел признаться в этом. Сколько же времени они потеряли зря!
Она прикрыла глаза, и на губах ее появилась нежная улыбка. Однако в следующую секунду Джинни услышала голос мужа и широко открытыми глазами взглянула на него.
— Ты самая соблазнительная ведьмочка на свете, даже когда спишь, дорогая! — Он присел рядом и коснулся губами ее виска. — Господи, с каким удовольствием я бы сейчас выпил! И не вина, а воды. У генерала топят, как зимой, даже в такую жару, а ты изволь стоять перед ним в мундире, застегнутом на все пуговицы.
— Если ты успокоишься, я расстегну твой мундир и дам тебе выпить. Ну разве тебе не повезло: где найдешь более покладистую жену, чем я?
