Дверь подъезда распахнулась. На крыльцо вышел мужчина в сером незастегнутом пальто.
На улице падал медленный, крупный снег. В желтоватом свете уличного фонаря он казался каким-то ненастоящим, искусственным, бутафорским – вроде того театрального снега, который падает в опере «Евгений Онегин», в сцене дуэли.
Мужчина зябко поежился, поднял воротник пальто, огляделся по сторонам и достал из кармана мобильный телефон.
Он набрал номер, поднес телефон к щеке, но в это время из темноты вынырнули две фигуры. Казалось, они были частью окружающей темноты, ее сгустками.
В двух этих фигурах было какое-то неуловимое сходство, хотя внешне незнакомцы разительно отличались друг от друга – один был тощим и долговязым, второй – коренастым и плотным. Но была в обоих какая-то хищная повадка, они двигались мягко и пружинисто, то и дело оглядываясь через плечо, словно ожидая погони.
Долговязый подошел к мужчине с телефоном, усмехнулся какой-то опасной волчьей ухмылкой, на мгновение показав крупные желтые зубы, и процедил с ленивой растяжкой:
– А он не похож на покойника!
– Не похож, – подтвердил его коренастый спутник. – Ничуть не похож! Мне ли покойников не знать!
– Мужики, – проговорил мужчина с телефоном, стараясь не показать испуга. – Вы меня с кем-то спутали.
Он попятился, но коренастый тип каким-то непостижимым образом оказался уже между ним и дверью подъезда.
– Вот что, – проговорил долговязый, смерив мужчину с телефоном цепким, неприязненным, пренебрежительным взглядом. – Шатун хочет с тобой поговорить. Вопросы у него к тебе есть. Так что ты сейчас без базара поедешь с нами.
– Никуда я с вами не поеду! Вы меня точно с кем-то спутали!
– Я что, непонятно говорю? – Долговязый оттопырил нижнюю губу, снова обнажив крупные зубы. – Я сказал – ты поедешь с нами! Шатун тебя ждет!
– Не знаю я никакого Шатуна и вас не знаю! Проваливайте отсюда, а то…
– А то что? – Долговязый криво ухмыльнулся, и в его руке появился нож. – Все, я сказал, завязывай базарить! Пойдешь с нами, и все! А то я тебя пером пощекочу…
Мужчина в сером пальто резко развернулся, оказавшись лицом к лицу с коренастым, ударил его без замаха в солнечное сплетение. Коренастый покачнулся, но удержался на ногах и быстро взмахнул рукой.
Мужчина в сером удивленно ахнул, широко открыл рот, как будто ему не хватало воздуха, на сером пальто проступила широкая красная полоса. Ноги мужчины подогнулись, он упал на колени перед коренастым громилой, словно умоляя его о чем-то, громко всхлипнул и завалился на бок. На губах у него вскипела красная пена, глаза закатились, подернулись мутной белесой пеленой.
– Ты чего, Шуруп?.. – протянул долговязый, убирая свой нож. – Ты же его замочил!
– Ну, замочил… а что мне оставалось?
– Шатун же велел его живым привезти!
– Ну, велел! А чего он размахался?
– Ладно, поздняк метаться, сваливаем, пока нас никто не видел! – И двое метнулись в снежную тьму, растворились в ней, исчезли, как будто их никогда и не было.
Крупный бутафорский снег падал на человека в сером пальто, как на убитого Ленского. Первое время он быстро таял, но вскоре перестал.
Через некоторое время, однако, двое появились вновь. На неподвижное тело уже намело небольшой сугроб.
– Вот хорошо еще, что ни одна собака не вышла по такой погоде, – ворчал худой, – ты, Шуруп, еще от Шатуна огребешь по полной.
– Ладно, хватай его да грузи!
Они подхватили мужчину, который издал едва слышный стон.
– Живой! – обрадовался Шуруп. – Ну, мое счастье…
Ника проснулась и, еще не открывая глаз, поняла, что что-то не так. Постель была не ее, это точно. У нее кровать довольно старая, скрипит все время, при каждом неосторожном движении, зато матрац мягкий, качаешься на нем, как на теплых морских волнах. А тут… совершенно новая кровать, пахнет магазином, и матрац ровный и твердый, как футбольное поле, не проминается нисколько.
Да, определенно что-то не так. Она почувствовала страх, как бывало всегда, когда просыпалась не у себя дома. Страх открыть глаза и не узнать того места, где она находится. И что тогда делать? Кричать, сорваться с места и бежать, но куда? Если звать, то кого?
«Спокойно, – сказала Ника мысленно, – ничего не случилось, я просто очень крепко спала и еще не совсем проснулась… так со мной бывает, так что нечего паниковать. Нужно открыть глаза и осознать, где я. Только без паники!»
Так советовал ей когда-то старый врач, к которому водила еще мама. Когда это было? Очень давно, лет пятнадцать назад…
Очень осторожно Ника открыла глаза и тут же снова зажмурилась.
Все было чужое, непривычное – широкая кровать с холодной пластиковой спинкой, слишком тяжелое одеяло и жесткое постельное белье в жутких розовых цветочках. Такое и правда только в страшном сне может присниться!
Она села на кровати и открыла глаза, теперь уже твердо решив разобраться, где она находится и как она здесь очутилась.
Комната была довольно большая, обставленная скупо. Вся мебель была новая и очень простая. Письменный стол у окна, пустоватый стеллаж для книг, парочка стульев, неудобных даже на вид, вместо занавесок были какие-то канцелярские жалюзи. Ни цветка на подоконнике, ни картинки на стене, календаря простого и то не видно. Все незнакомое, да она в жизни тут не была…
