1. Она его за хардвер полюбила.
– Ларец на дубу, яйцо в ларце…. – сказала она и ее пухлые губы задрожали.
– Я это уже слышал. Дальше, дальше-то что? – его голос был тверд, хоть дрова им руби.
– Ты мне ломаешь волю, в отличие от него, – она сбилась на шепот.
– Я тебе не только волю, но и еще кое-что сломаю, – он сразу понял, что переборщил и заговорил с медово-бархатными обертонами. – Но мы же с тобой все заранее спланировали, Марьюшка. А сейчас время теряем, драгоценное системное. И другие ресурсы. Он же тебя к сожительству принуждал, сама говорила.
– Не принуждал, а предлагал. Потому что он – одинокий. И если я отказывалась, то сразу переводил разговор на другое… Ну, хорошо, хорошо, Свет-Иванушка. Игла в яйце. А в игле, как и полагается, смерть, – она смахнула слезу расписным платочком. – Он добрый со мной был, чудесами развлекал, почти не неволил. Пообещай мне, что он хоть мучиться не будет.
– Мучиться не будет, – охотно подтвердил Иван-царевич. – Если не станет брыкаться.
Его накачанная рука легла на мощный лук из турьего рога. Его посвист собрал отряд благодарных животных. Среди них особенно выделялся Заяц с подлыми человеческими глазами.
– Равняйсь-смирно. Отряд построен, – доложил Заяц.
– Вольно, – Иван-царевич обошел строй благодарных животных, сканируя бдительным взглядом выражения мохнатых морд. – Ежели кто струсит, будет иметь дело лично со мной, причем наедине. Вы все у меня условно живые. Кто не понял, выйти из строя. Желающие подискутировать есть? Желающих нет. Тогда вперед.
Через полчаса все было кончено. Щука, вынырнувшая из пучины морской, поспешно вложила в жилистую руку Иван-царевича иглу с кощеевой жизнью.
– Такая маленькая штучка, – Иван-царевич аккуратно почти нежно провел грязным ногтем по игле. – Ну что ж, раз дал слово не мучить, придется сдержать. Хотя, в принципе, я не против пыток, когда они уместны.
Он взял иглу посредине. Прежде чем сломать, еще раз поднес к глазам. Сладострастная улыбка заползла еще дальше на его левую щеку. Иван-царевич поднял иглу чуть повыше, чтобы она засияла в солнечных лучах, и насладившись ее беззащитностью, легко переломил пополам своими крепкими пальцами.
А обе половинки бросил в сточную канаву. Наверное, из-за обуревавших его в этот мечтаний и надежд (грохну папу-царя, сам сяду на трон, шапку-монамашку будут носить набекрень), не заметил Иван-царевич легкий бурунчик, появившийся на поверхности грязи.
Подождал витязь. И ничего. Улыбка сползла с левой щеки. Тучи занавесили солнце, наступила поздняя осень.
Кощей Бессмертный остался в живых, по крайней мере никакого страшного предсмертного вопля ни в одном диапазоне.
А вот у лукоморья, сбивая птиц, разнесся страшный матерный крик Иван-царевича.
Прошло три кольцевых года, с тех пор как тридевятое царство было отключено от каналов гуманитарной колдовской помощи. Этого вполне хватило для того, чтобы некогда славная волшебная мельница Сампо заросла наноплесенью, а цеха завода «Серп Фрейи и молот Тора» превратились в тухлые отстойники. Даже большинство золотых букв из вывески «Добро пожаловать в тридевятое царство» отвалилось от небосвода. Так что при торжественном подъеме солнышка ясного по утрам виднелось только: «о жало дев».
Какое-то время здесь еще суетились мерлины из гильдии «Сыны богини Дану», но у них были проблемы с первоэлементами, поэтому они свалили, забыв даже внести арендную плату местному князю тьмы. Больше охотников использовать Сампо не нашлось. Особенно после того, как благородные сиды устроили здесь зачистку местности от еретиков из секты Mathematical Way.
Дед, хозяин низкопробного кабака, вытащил из теплого уголка гоблина по имени Репа (тот был по формату неудачным унтертехом) и велел вынести мусор, скопившийся за последние кольцесутки.
Чемоданного вида карла навьючил мешки со всякой дрянью на свои широкие армированные нанотрубками плечи и отправился на свалку.
Было конечно темно, но тепловидящий Репа не нуждался в свете. По лени своей он быстро нашел свободное местечко поближе к воротам и сгрузил мешки, распугав стайку диких коловертышей, занимавшихся здесь платонической любовью.
На несколько секунд его внимание заняла какая-то искорка – в отстойнике, забитом списанными биокомпьютерами марки «Колобок». Но Репа не умел концентрироваться. Его операционная система давно увязла в бесмысленных вычислениях, и, немного подождав наладчика Жучку с «мышкой», он потащился обратно…
Меж тем искорка, похожая на обломок иголки, не собиралась гаснуть, напротив разгоралась ярче и ярче. Коловертыши неотрывно смотрели на то, что происходит в отстойнике. Они, воспринимающие тепло не хуже чем свет, видели как в глубине ямы самозарождается Нечто. Внезапно из скисшего теста вынырнуло два красных глаза, еще бездумных, но уже способных фокусировать щелевидные зрачки.
Коловертыши с визгом попятились назад, когда взгляд демона упал на них, а потом и вовсе бросились наутек.
Потому что Он уже вставал из нечистот. С его когтей и клыков тянулась слизь. Из горла выходило сипение. Из тощего живота, прилипшего к спинному хребту, – злое голодное урчание.
