Посредине сцены стоит парикмахерское кресло. Рядом – столик с инструментами для стрижки и бритья. На столике стоит телефон.
Парикмахер(в кулису). Следующий!
На сцену выходит Клиент и садится в кресло. В течение всего спектакля Парикмахер может стричь одного клиента. Может быть и так, что клиенты в кресле будут меняться. К примеру, после Толстого мужчины в кресло сядет Длинноволосый парень, потом Старик, потом Высокий блондин, среди клиентов может быть и Мальчик, которого Парикмахер стрижет, посадив на специальную скамеечку… Не исключен вариант, когда вместо живого человека в кресле будет сидеть манекен, кукла, натуралистически выполненная, так что в первые мгновения стрижки можно будет подумать – в кресле сидит живой человек.
Выбор варианта, а также разработку линии поведения Клиента автор оставляет за режиссером. Неизменным остается лишь одно – монолог Парикмахера ни разу не прерывается голосом другого актера.
Парикмахер. Как вас постричь? (Однако сразу же.) Только ничего не говорите! Я все знаю. Ничего не надо говорить – сидите, молчите и не двигайтесь! Я все сделаю. Где снять, где добавить – мне все ясно. Терпеть не могу, когда клиент начинает долго объяснять, как ему сделать, чтобы он стал красивым. Ведь со стороны виднее. Вы в руках профессионала, ничего не надо говорить. (Пауза.) Впрочем, я чувствую, что вы хороший клиент. Мы с вами сработаемся. А то бывают такие – приходит один, садится и спрашивает… меня спрашивает. «Вы, – говорит, – в ленинградском Эрмитаже были?» – «Ну, был», – отвечаю. «Помните картину кисти Тициана „Страдания святого Себастьяна“?» – «Ну, помню». – «Так вот сделайте мне, как у него. Только сверху не сильно снимайте». Он забыл, что в этом Себастьяне во всех местах стрелы понатыканы. Прямо в голое тело. Я, когда брил этого клиента, я ему пару порезов нарочно нанес. Чтобы больше похож был на святого. Раз хочется человеку. А вы мне нравитесь, вы хорошо сидите, поняли, что вы в руках профессионала. Не скажу, что я парикмахер номер один, но в первую десятку вхожу. У нас в парикмахерской есть один, очень честолюбивый, мы, когда курим, заводим его. Говорим, парикмахер номер один, ну например, Иванов, парикмахер номер два – Петров, парикмахер номер три – Сидоров, парикмахер номер четыре – Семенов, парикмахер номер пять… ну, там Николаев… И тут этот наш не выдерживает: «А когда же я?!» Но мы постепенно спесь с него сбили – он теперь до парикмахера номер восемь выдерживает… (Вдруг.) Мне надо отлучиться на полминуты… за свежей салфеткой… даже секунд на двадцать, я успею… У меня к вам просьба, если мне позвонят… вот телефон… крикните меня… Или возьмите трубку, скажите, сейчас подойдет, я тут же выбегу… это близко… шагов двенадцать… даже десять… Вы скажете: «Сейчас подойдет», – и я сразу… Я жду звонка. Я привязан, понимаете, я привязан… Только не подумайте, что это повлияет на качество стрижки! Ни в коем случае! Вы в руках профессионала. У настоящего профессионала руки и сердце не связаны. Говорят, все надо делать с сердцем. А я вам скажу: нет! Каждый день в сердце творится разное… иногда такое!.. а делать я каждый день должен одинаково – одинаково хорошо! И вы, клиенты, не должны даже догадываться, что у меня на сердце сегодня. Я мигом. (Убегает за кулисы и тотчас появляется с салфеткой.) Мне никто не звонил?.. Звонка не было?.. Вы ничего не слышали?.. Фу!.. Успел, значит…
Парикмахер повязывает Клиенту салфетку, потом простыню, берет в руки ножницы, расческу, оглядывает голову со всех сторон и начинает стричь.
Вы видели «Юнону и Авось» у Захарова? У нас все мастера видели. Говорят, выдающийся спектакль. Но я сейчас больше балет уважаю. У меня один балетмейстер стрижется. Я ни одного спектакля с Плисецкой не пропустил. Правда, он лысеет, балетмейстер мой. Я борюсь с его лысиной, как лев. Я достаю ему импортные средства. Я так втянулся в балет. Как я буду жить без этого?! Вам сколько лет?.. Не говорите! Я сам отгадаю. Я думаю, мы где-то ровесники. Вы, как я, выглядите моложе своих лет. Мне в разное время суток дают разный возраст. С утра, после душа, бритья, чистой рубашки, дают тридцать пять, к обеду уже тридцать девять набегает, потом наступает такой час – ни день, ни вечер, свет такой, ни туда, ни сюда, – вот тогда, в этот час, и тридцать четыре могу схватить. Особенно в профиль и если подбородок повыше держать. Я в этот час стараюсь подбородок повыше держать, как при бритье. В этот час может все решиться. Потому что еще немного, и включат электрическое освещение, а вечером при электрическом освещении мне со стороны совсем к сороковке подходит и даже переваливает. А вообще-то мне сорок два. Это много или мало? Я считаю, для мужчины в самый раз. Мог бы иметь двадцатилетнюю дочку. Даже двадцатидвухлетнюю… Почему-то я всегда думаю, что мог бы иметь именно дочку. Смотрю на молодых девушек и представляю, что у самого могла бы именно такая… У меня есть один знакомый, большой ходок, у него поговорка: «Пусть ей даже шестнадцать, лишь бы молодо выглядела». Вот так же, как вы, пришел однажды стричься, и мы с ним подружились. Меня сначала поразили его волосы. Рыжие-рыжие. Я таких не видал. Прямо красные! Но не конопатый. Знаете, чаще всего рыжие бывают с веснушками, а у этого ничего, чистенький. Счастливчик. В детстве рыжих дразнят, а потом они становятся счастливчиками. Не, мы с вами – нормальные брюнеты, а они – рыжие. Он тоже сидел спокойно, как вы… Я слышал, где-то в Америке в одной парикмахерской над креслами висят таблички; над одними: «Для любителей послушать», а над другими: «Для любителей поговорить». Последнюю табличку над моим креслом не повесишь, верно?..
