Глава 1
Пистолет без доброго слова
— Здр-равствуй, родина, — с чувством сказала Маша и выжала педаль тормоза.
Машина послушно остановилась.
В свете фар лужа впереди казалась маленьким грязным озером, соваться в которое на нежной южнокореянке с передними ведущими колёсами совершенно не хотелось.
— Надо же, — удивился Женька. — Всего-то два часа не самого сильного дождика, а какой великолепный результат! «Кэмел-Трофи», да и только. Вперёд, старушка, здесь должно быть неглубоко.
— «Жигули» тебе старушка, — объяснила Маша. — Или жена, когда появится. Откуда этот допотопный жаргон? А ещё писатель с журналистом. Два, блин, в одном.
— Не будем нервничать, — попросил Женька. — Ты за рулём, тебе вредно. Да и какой из меня писатель? Так, одни понты. Вот журналист — это да.
— Надо же, какие мы самокритичные! — с усмешкой покосилась на него Маша. — Не скромничай. Пара-тройка твоих рассказов очень даже ничего. Журналист так не напишет — только писатель.
— Спасибо на добром слове. Польщён и таю. Но ты всё равно не нервничай, ладно? Торопиться нам особо некуда.
— А на работу завтра?
— Так это ж завтра, — резонно заметил Женька. — А сейчас только двадцать два часа и двадцать пять минут. И вообще, какие проблемы? Перед нами здесь несколько машин прошло.
— Вот именно, что перед нами.
— Вообще-то, есть другая дорога, — сообщил с заднего сиденья Никита. — Лучше.
— Сразу нельзя было сказать? — поинтересовалась Маша.
— Думал, проедем, — сказал Никита. — Здесь-то гораздо ближе. А другая — в объезд. Далеко и через лес.
— Хрен с ним, с объездом и лесом. Главное, чтобы не утонуть.
— Тогда разворачивайся.
На дачу Никиты они приехали в ночь с пятницы на субботу. Погода на выходные не подвела, и отдых удался. Но перед отъездом неожиданно зарядил дождь и очень быстро превратил вполне нормальную грунтовку, идущую к шоссе, в обычный русский непролазный тракт.
— К полуночи хоть до Москвы доберёмся с твоим объездом? — осведомилась Маша, когда они в обратном направлении миновали невеликий дачный посёлок и свернули на узкую, заросшую травой дорогу, ведущую в лес.
Здесь действительно можно было проехать без риска застрять в грязи.
— Куда мы денемся, — ответил Никита. — Конечно, если ближе к городу не встанем в пробке. Оно вроде бы и не должны в это время, но всякое бывает, как ты понимаешь.
— Да, — вздохнул Женька. — Автомобилей в Москве развелось, как собак нерезаных.
— А собак нерезаных — как автомобилей, — сказал Никита.
— У нас собаки, — заметила Маша. — А где-то лисы и даже еноты. Я читала, нишу обязательно будет кто-то занимать. И кто лучше?
— Не знаю, — сказал Женька. — Я не жил в городе с лисами. Тем более с енотами. Собаки привычнее в любом случае.
— У одной моей знакомой жил енот, — сообщил Никита.
— Да ну? — удивилась Маша. — И где она его взяла?
— Привезла откуда-то с Черноморского побережья. В Подмосковье еноты не водятся — холодно им тут.
— Тут и людям холодно, не то что енотам, — вздохнул Женька.
Дорога нырнула в лес, и Маша ещё сбросила газ, хотя и до этого ехала не быстро.
И, как выяснилось буквально через пару километров, правильно сделала.
Мужчина в плаще и с рюкзаком за плечами неожиданно шагнул на дорогу прямо из кустов. Заметить его раньше не было никакой возможности — уже стемнело, и дорога в этом месте делала поворот. Но всё бы, наверное, обошлось, не поскользнись он на мокрой глине.
Пока человек махал руками и пытался удержать равновесие, а Маша с криком «б…дь!» жала на тормоз, автомобиль всё-таки ударил мужчину в бок. Вроде бы не очень сильно, но незадачливый лесной пешеход упал, а столкновение восьми центнеров металла и пластика с телом ощутили в салоне все. Впрочем, в ту же секунду машина остановилась.
— Я гляну, — сказал Женька, дотронувшись до окаменевшего Машиного плеча, и полез наружу.
Вслед за ним выбрался из машины и Никита.
Мужчина неподвижно лежал на спине. Рядом с ним валялся выпавший из руки, но продолжающий гореть электрический фонарик.
«Лет сорок с лишним дядьке на вид, — определил Никита. — Господи, неужели мы его…»
Не открывая глаз, мужчина отчётливо застонал и шевельнул рукой.
— Слава богу, — сказал Женька.
Рюкзак пострадавшего был старого, ещё советского образца, очень тяжел и набит чем-то твёрдым и на ощупь железным.
— Как, по-твоему, — спросил Никита, когда они освободили мужчину от брезентовых лямок и отволокли его и рюкзак на обочину, — на что это похоже?
— На автоматные цинки, — тут же сообразил, о чём его спрашивают, Женька. — Кто таскал и вскрывал — не забудет. Я бы сказал, что в этом рюкзаке — четыре цинка по семьсот патронов в каждом.
— Калибром пять сорок пять, — добавил Никита.
— Да уж, — согласился Женька. — Семь шестьдесят два были бы тяжелее.
— Специалисты, — фыркнула Маша, которая к этому времени обрела дар членораздельной речи и тоже вышла из машины. — Оружейники. Лучше скажите, что с ним. А то мне в тюрьму очень не хочется.
— Ударился вон о тот камень головой, — показал Женька. — Не смертельно. Сознание, как видишь, потерял, но жить будет. Думаю, отделается сотрясением мозга. В крайнем случае.
— Да здравствует свобода, — сказала Маша. — Может быть, отвезём его в больницу? От греха.
