Ненавижу позднюю осень. Холодный промозглый ветер забирается под одежду, мелкая изморось проникает даже под одежду, вокруг скупо разбавленная редкими фонарями противная тяжелая темень. Как раз, такой же отвратительной холодной осенью я и узнала, что наш мир вовсе не наш, кроме людей в нем целая туча всяких разных существ, причем все они, герои из страшных сказок.
В тот вечер я, как всегда, после занятий отправилась на работу, стипендии не хватало, потому я устроилась на подработку в клуб, где вместе с девочками танцевала, в перерывах, разогревая толпу. Ну, а что делать, по специальности меня пока никто не хотел брать, слишком еще мало опыта, знаний — то хватало, не зря же я увлекалась программированием с лет тринадцати, под присмотром отчима, но кому показать эти знания, если студентов стараются не брать на работу, во- всяком случае, в нашем городе точно…увы. а вот десять лет танцев, давал мне возможность зарабатывать неплохие деньги. Хватало, и на жизнь, и, даже, смогла снять небольшую квартирку на окраине города, пусть маленькую и на пятом этаже под крышей, зато не в общаге, где жизнь не затихала ни на минуту, даже глубокой ночью и где совершенно невозможно было остаться одной и нормально выспаться и позаниматься.
Обычный вечер, ничего не предвещало…девчонки посмеиваясь, перетирали косточки хозяину и его гостям, я — то работаю всего три дня в неделю, а девчонки каждый день, так что сейчас услышу все новости. Пока переодевалась и подкрашивалась, Мила, моя соседка по гримерке, захлебываясь, описывала, какие потрясающие мальчики уже третий вечер приходят в клуб. Все здешние завсегдатаи уже обратили на них внимание. Девушки, ясный перец, чтобы захомутать перспективных ухажеров, мальчики, золотая наша молодежь, прикидывают, могут ли они быть соперниками или можно наладить какие- то выгодные связи.
Все ясно, судя по рассказам опять чьи- то сыночки, да и еще, откуда- то из столиц, видимо. Для меня ничего интересного. Мне сегодня еще курсовую дописывать, да и пора закончить программу для компьютерной игры, Мотька подкинул халтурку. Он мой приятель, учился с нами сначала, а потом отец перевел его в столицу, общаемся в скайпе, да по мылу, он- то давно уже полноценно работает и учится, заодно, подкидывает мне подработки, я единственная из его приятелей, по его словам, кто шарит во всем не хуже чем он.
Плохо, конечно, что работы по специальности так мало, мне больше по душе заниматься программированием, чем выкручиваться на подиуме под горящими взглядами «хозяев жизни», но что уж тут. Я сама отказалась от помощи родителей, хотя они у меня люди состоятельные, правда, давно уже живут в Америке. Они не теряют надежды перетащить меня к себе, особенно мама, она даже отказывалась уезжать вместе с отчимом, пока я не поговорила с ней откровенно.
Я хочу закончить свой универ, стать самостоятельной, а потом. потом, возможно, я перееду к ним, но сейчас я хочу свободы. У меня получилось донести это до мамы, а Игорь, мой отчим и так прекрасно понимает меня и всегда поддерживает. Мне, вообще, повезло с предками, они у меня замечательные, понимающие и любящие родители.
То, что Игорь не мой отец, я узнала совершенно случайно, уже, будучи подростком, но никаких обид и потрясений у меня это не вызвало. Игорь растил меня с рождения, мама вышла за него всего на третьем месяце беременности и меня он считает родной дочерью. А вот мой родной отец. уж не знаю, что там между ним и мамой случилось, но расстались они, когда никто из них еще и не догадывался о маминой беременности и отец уехал, куда- то настолько далеко, что мама не смогла с ним связаться, когда хотела, а потом. Потом появился Игорь, который настоял на их скорой росписи и жестко решил, что я — его родная дочь и никаких больше левых мужиков в нашей жизни быть не может.
А узнала я совершенно случайно, подслушала разговор родителей, они, яростным шепотом обсуждали, стоит ли мне рассказывать о том, что где- то бродит мой биологический отец. И мама страшно переживала, что я могу случайно его встретить, он мне что- то наговорить и тогда больше не поверю им. А Игорь, как всегда, спокойно убеждал маму, что сказать, конечно, стоит, но не сейчас, когда я подросток, которому свойственен максимализм и деление мира на черное и белое.
— Света, ну что ты так переживаешь, конечно, расскажем, обязательно, но позже. Сейчас для девочки это может стать настоящим потрясением, а когда чуть повзрослеет, тогда ты все и расскажешь.
Мама в ответ шмыгала носом и всхлипывала, и мне стало ее так жалко, что я высунулась из‑за угла и хрипловатым, от волнения, голосом пробасила:
— А давайте колитесь сейчас. А то мне притворяться, что я ничего не слышала, будет тяжело, да и мама переживает. Только прежде чем вы все расскажете, я вам сразу заявляю, я вас обоих люблю, вы мои родители и мне другого отца не надо.
И вызвала этим новый поток слез у мамы и крепкие объятия папы, который тоже подозрительно шмыгнул пару раз носом. После того общего слезоизвержения мы больше на эту тему не говорили. А потом они уехали, я повзрослела и все это стало совсем не важным.
