— Позволь побеспокоить Тебя, Г-споди…
Из стены высунулась симпатичная мордашка. Один из дежурных ангелочков. Г-сподь не любил этих шуточек, не любил, когда ангелочки подражали своим рогатым и хвостатым племянничкам…
— Опять ваши нефьюс джобс, — пробурчал Г-сподь, — в чем там дело, говори, паршивец…
— Один из моих подопечных захотел странного.
Г-сподь про себя улыбнулся. Он любил Стругацких и полагал, что если ангел вставляет в свою речь цитаты из них, то это само по себе уже неплохо…
— Ну и?
— Он хочет не власти, не еды и не существ противоположного пола, а… как же это сказать…
— Острых ощущений?
— Нет, хотя эти ощущения для него, конечно, важны…
— Он хочет сделать что-то для других людей?
— И это тоже, но не совсем…
— Скажи, о мой добрый, но косноязычный дежурный, а хочет ли он каких-то событий?
— Да, Г-споди, спасибо за подсказку! Он хочет иметь более одной жены.
— Хм. А чем ему плохи любовницы?
— Ему не везло на них в следующем экзотическом смысле — (слов-то набрались — подумал Г-сподь…) — ему попадались женщины, которые хотели иметь не любовника, а мужа. Ну, там, семья, очаг, пеленки, телевизор…
— Помолчи, сопляк, — прервал доклад дежурного Г-сподь, Вседержитель этой Вселенной, — ты многого не понимаешь и не юродствуй. Поживи сначала с мое… Продолжай доклад, а эмоции и оценки убери в задний карман хитона. Вы этот карман, как и в позапрошлом тысячелетии, по-прежнему называете «жопник»?
— Да, — зарделся ангелочек.
— Итак, продолжай…
— И в результате общения со всеми этими любовницами, желавшими стать женами, он вообразил, что его предназначение, чуть ли не Б-жественное предназначение, быть любящим мужем.
— Какое, к черту, Б-жественное предназначение, — возмутился Г-сподь, — он кто по конфессиональной принадлежности?
— Иудей.
— Так у них же нет предопределения! А значит, и у него нет никакого предназначения. Он свободен! Он понимает это?
— Г-споди, Ты будешь смеяться, но я докладывал тебе два года назад — это именно он решил парадокс совместимости божественного всеведения и свободы воли и даже опубликовал этот результат. То, что я сейчас назвал предназначением, — это некоторое его внутреннее ощущение.
Он полагает, что может быть хорошим мужем, и поэтому хочет быть хорошим мужем. Но не для одной женщины, а для всех, которых он любит.
— И много таких? — язвительно спросил Г-сподь, продолжая широкими шагами идти по коридору.
Ангелочек, летевший рядом, опустил глазки.
— Ты ведаешь это, Г-споди…
— Блин! Так превратим его в мусульманина. Им можно иметь четырех. Ему на первое время хватит, — с ядом в голосе произнес Конструктор этого мира.
— Не получится, Г-споди. Он предпочитает евреек…
— Все не по-людски, — вздохнул Вседержитель Вселенной, — так превратим его в царя Соломона или кого-то там еще, вакансии, наверное, есть, дадим ему гарем в сто душ, в гаремах были и еврейки, в чем проблема?
— Да не хочет он трахать сто баб, — ангелочек сорвался на визг, — он хочет, чтобы они были счастливы, и не сто, а намного меньше! А их счастье, понимаешь, Г-споди, в том…
— Стоп, — перебил ангелочка сухощавый старец в ослепительно белом костюме. — Стоп, — произнес он, и остановился посреди зала с полом из черного мрамора. Там, где он остановился, — видимо, в центре этого пространства, стены которого терялись в дымке, — в полу было выложено тонкое серебряное кольцо диаметром примерно три амы. Стоя именно здесь, внутри этого кольца, Главный Механик Вселенной управлял Всей Машиной. Когда такое управление требовалось…
— Стоп, — повторил Главный Механик. — Он хочет несколько?
Ангелочек опустил голову.
— Он прочитал последний текст Пелевина?
— Прочитал.
— Он что, хочет, чтобы сирруф спросил, «сколько его»? Он этого хочет?
А я чтобы ему потом огурец протягивал?
— Он не отказался бы от этой участи, о господин мой, — мужественно произнес ангел. — Он совсем сошел с ума, и я не знаю, как ему помочь.
Есть фразы, которые страшно произнести даже ангелу.
Последовала пауза. Конструктор думал, а его Вселенная ждала решения.
Трудно думать о конкретном человеке, когда сто тридцать семь Вселенных существуют только потому, что ты помнишь о них.
«Как страшно, — мелькнула мысль в голове несчастного ангелочка, — ведь Тора права: мир действительно поддерживается мыслью Конструктора, и что будет, если из-за этого червя Он на мгновение забудет о каком-то из миров? А вдруг именно о том мире, из которого этот наглый человечек?»
Парадокс получается, кстати…
— Книгу мне!
И перед Тем, Кто пишет во всех Книгах, возникла одна из них. Все Книги читают мысли Того, кто пишет в них и знают, которая из них должна явиться и оказаться перед Ним. Это была книга тех, кто хотел встать рядом с Ним — теоретиков и практиков построения новых миров и людей, книга творцов геноцидов. Это была страшная книга. Ее страницы непрерывно тлели от омерзения, огоньки пробегали по обрезу…
— Запишите сюда его имя. Пусть среди этих негодяев и подлецов будет один не самый плохой человек. Ему будет там страшно одиноко, но он сам выбрал эту участь. Пусть ему будет одиноко, как мне. Пусть делает что хочет и пусть подавится он своей свободой воли! — добавил Г-сподь с горькой усмешкой…
