Из дневника Маргариты Северцевой:
«Ненавижу плясать под чужую дудку. Даже если мелодию выводит собственная мамуля.
Нет, почему я ДОЛЖНА ехать в Крым? Вместо обещанной еще зимой Италии! Какое МНЕ дело, что у мамы с папой изменились обстоятельства?
Что там лепетала вечером мамуля? У нее накрылся летний отпуск, папа попал в аварию и разбил машину, им срочно понадобилось обменять старую квартиру на новую и с доплатой, само собой, – как специально все свалили в одну кучу.
В результате погублены МОИ каникулы.
Но кого это волнует?
Только меня!
А чтобы летом я не парилась в Москве и не слишком давила им на совесть – если она у них есть! – своим несчастным видом, меня сплавляют в Крым. В эту, как ее, в Керчь. К маминой двоюродной сестре тете Шуре. На целых два месяца – я там свихнусь!
Еще и дочь есть у тети Шуры. Моя сверстница. Тоже восьмой класс окончила. И мама считает: я непременно подружусь с этой провинциалочкой.
Нашла мне подходящую подругу, большущее ей спасибо!
Один плюс – я под это дело почти полностью сменила гардероб. Папа только кряхтел, выделяя денежки то на новый купальник, то на летний брючный костюм, то на фирменный сарафанчик, темные очки, шляпу, кепарик, шортики, топики…
Все замаешься перечислять!
И сумку дорожную я выдавила из него классную. Кожаную, на колесиках, я такие раньше только в фильмах видела. Она одна почти пять тысяч стоила!
Ничего, за собственные ошибки нужно платить. Вот и пусть мама с папой платят. В следующий раз осторожнее станут разбрасываться обещаниями.
Ох, и наведу я шухер в этой Керчи! Моя троюродная сестрица все два месяца с открытым ртом проходит.
И вообще – я еду на курорт!!!
Это я так себя утешаю. Нужно же находить во всем хоть каплю хорошего? Вот я и стараюсь.
Буду шастать на пляж, вечерами – на дискотеки, в кафе, город все-таки у моря, курортный, то есть. Вдруг с кем стоящим познакомлюсь, не только же мне не повезло иметь там родственничков. Народ из Питера или Москвы в Керчи тусуется, нет?
Может, и неплохо, что я пару месяцев побуду без маминой опеки. И без вечных ее указаний, что прилично, а что нет, и как должна вести себя девочка из «интеллигентной» семьи. Что б она в этом понимала!»
* * *
Рита взволнованно топталась в коридоре и смотрела в окно. Поезд подходил к вокзалу, и девочке все больше становилось не по себе.
Конечно, мама с папой перед ее отъездом раз десять звонили тете Шуре, и тетя Шура каждый раз обещала им, что Ритусю непременно встретят. Если не она сама – она ведь работает – то уж Леся непременно. А то и дед к вокзалу подъедет, хоть сумки с вещами ему таскать сложновато. Рука-то одна, да и та в последнее время все чаще побаливает. Правда, дед из упрямства в этом ни за что не признается!
Рита скривилась: тетка так и шпарила – «Ритуся». Деревня, одним словом. Нужно, как приедет, сразу заявить: она – Марго. И никаких сокращений! Да и сестрицу пожестче предупредить – без сюсюканья.
Рита терпеть не могла все эти слюнявые девчоночьи поцелуи и фальшивые объятья. А уж от новоявленной родственницы тем более. Интересно, на что эта Леся похожа?
Рита вытащила из аккуратной кожаной сумочки зеркальце и внимательно осмотрела лицо. Поморщилась, немного подкрасила губы и пожала плечами – сойдет.
Мимо проплывали незнакомые улицы, деревья купались в полуденном зное, трава казалась блеклой и сухой. Керчь совершенно не походила на подмосковные города.
Рита вдруг остро почувствовала свое одиночество. Москва осталась где-то на краю света, родители – в другой жизни. Как-то у нее здесь все сложится?
Девочка невольно поежилась: может, она зря наложила такие яркие тени? До вечера далеко, сейчас только два часа. Мама бы наверняка сделала замечание. Она вообще не любит, когда Рита красится. Считает – рановато.
С другой стороны, с макияжем Рита смотрится много взрослее. Не на свои четырнадцать, а лет на шестнадцать-семнадцать. Иначе бы к ней не клеились в вагоне молодые мужчины. А студент из Харькова, Гришка Плутенко, не бегал бы на каждой станции за мороженым или фруктами.
Наконец показался вокзал, и Рита потерянно вздохнула: приехала. Она с любопытством прильнула к окну и удивленно подумала: как в Европе. Аккуратный, чистенький вокзал, мощенная цветной фигурной плиткой платформа и интересные фонари под старину.
Встречающие шли вдоль поезда. Рита жадно всматривалась в лица, пытаясь вычислить троюродную сестру со странным именем «Леся». Как назло, девчонок у вагона толпилось довольно много.
Рита неприязненно поджала губы: они провинциалками не выглядели. Или мама права, и южане особый народ? Мол, к морю приезжают люди со всех концов света, много столичных гостей. И каждый везет свою культуру, превращая любой курортный город в своеобразный Вавилон.
Загорелые, стройные девчонки с радостным визгом бросились к группе студентов, и Рита вздохнула с невольным облегчением: Леси среди них явно нет.
Тогда где она? Может, вон та белоголовая толстушка в шортах и топике? Опять нет, дурочка клещом вцепилась в сухощавую старушку и закружила ее по платформе, вот-вот уронит.
Вагон быстро пустел, перрон тоже, глаза Риты испуганно округлились: похоже, о ней забыли. Рита сморгнула выступившие слезы и с отчаянием осмотрела привокзальную площадь: никого похожего на тетю Шуру, Лесю или древнего деда Толю. Мама говорила – он потерял руку на войне, и ему почти восемьдесят лет.
