На берегу реки сидела маленькая, хрупкая девушка и, с тоской смотрела на воду. Слез уже давно не было, но душа плакала кровавыми слезами. Как она попала на берег, Кира не помнила, вышла из дома, потому что сидеть в четырех стенах, она уже не могла и, пошла куда‑то. А очнулась вот здесь, на берегу.
Уже около месяца девушка была в таком состоянии. Сильно похудела, хотя куда уж больше, она всегда была худенькой, и выглядела так, что ее чаще всего принимали за подростка. И если бы не длинные, иссиня–черные, вьющиеся непокорными прядками волосы, вообще принимали бы за мальчишку. Ее большущие, красивые, темно–карие глаза под стремительными вразлет бровями, смотрели в никуда с такой тоской, что становилось больно, узкие, аристократичные кисти рук, с длинными музыкальными пальцами безвольно упали на колени, тонкие плечи поникли.
А случилось страшное, и Кира никак не могла прийти в себя, и взять себя в руки. Тот страшный день — месяц назад, она не забудет никогда. В тот день они всей семьей, — мама, отец, и младшие брат с сестрой собирались провести все вместе в аквапарке. Веселые, радостные они с самого утра шутили и устраивали развеселую кутерьму, радуясь что вся семья наконец‑то в сборе. Днем раньше отец вернулся из долгого рейса, а он работал дальнобойщиком, и часто подолгу отсутствовал дома, наконец вернулся, как всегда с кучей подарков, и все они так и льнули к нему, сильно соскучившись, и радостно рассказывая свои новости. А на следующий день все радостно собирались в аквапарк, предвкушая хороший, веселый день, с самыми дорогими им людьми, которые наконец‑то, опять вместе. Только Кире пришлось немного задержаться, и сначала отвезти подруге, взятую накануне книгу, которую она обещала вернуть вовремя. Вот они и решили, что Кира приедет прямо в аквапарк, что бы присоединится к семье.
Когда она уже ехала в автобусе, ее взгляду предстала страшная картина! Никогда она не сможет забыть этого. Она сидела у окна, улыбаясь своим мыслям, и вдруг ее как будто кто по голове ударил, а сердце пропустило удар. Расширившимися от ужаса глазами она смотрела на смятую в блин, знакомую машину. ИХ машину!
Она не помнила, как закричала на весь автобус, не помнила, как водитель открыл ей дверь, и не видела сочувствующих взглядов людей. Все остальное Кира вспоминала как в тумане. Она выскочила из автобуса, и не помня себя от ужаса кинулась к толпе людей, собравшихся вокруг страшной картины… Похороны, четыре гроба, и она, мечущаяся между этими гробами, не знающая куда кидаться, к какому из них подойти…Люди, вытирающие слезы, двоюродная бабушка Аня, полненькая седая старушка лет восьмидесяти, единственная оставшаяся у Киры родня, вытирающая слезы и, пытающаяся напоить ее какими то каплями. Потом стук земли о крышки гроба…такой страшный, не раз ей снившийся впоследствии. И дикий ужас, от осознания того, что она ничего не может сделать. Совсем ничего… Она осталась одна, со своими кошмарами. Забываясь, Кира говорила с родителями и с малышами. Ей казалось, что она давно сошла с ума, просто этого, почему‑то никто не видит. Боль рвала на части, разрывала душу. Если бы она хотя бы могла заплакать! Но слез не было. И смотря сухими, воспаленными глазами в никуда, она вновь и вновь переживала этот ужас. «За что?» Билась мысль воспаленном мозгу. Ответа не было. Почему тот пьяный водитель на большом бронированном джипе, вылетел на встречную полосу именно в тот момент когда на этой дороге оказалась ИХ машина?! Почему этому водителю, оказавшемуся сынком какого‑то влиятельного чиновника, ничего не было за то, что он забрал четыре самые любимые ей души? Ее поначалу часто дергали, то из прокуратуры, то еще кто‑то. Пытались сунуть какие‑то деньги. Но девушка недоуменно, и молча смотрела им в глаза, не понимая как можно пытаться заплатить за то, что невозможно оплатить в принципе. Иногда мозг, сжалившись над измученным организмом, отключался, и она, то проваливалась в какой‑то тяжелый сон, то шла куда‑то, что‑то делала, совершенно машинально а, очнувшись, могла оказаться где угодно, как сейчас, например. В этот раз ноги сами почему‑то привели ее к реке. Девушка долго сидела глядя на воду, и стараясь ни о чем не думать. Она уже научилась этому, отгонять все мысли, и сидеть не двигаясь, с пустой головой, чтобы хоть как‑то отгородиться от боли. Чтобы не сойти с ума.
Стало вечереть, и Кира вздохнув, поднялась с травы, и пошла в сторону остановки. На ходу, проверяя карманы, но они оказались пустыми. А значит, ей придется идти пешком. Впрочем, тут недалеко, живет бабушка Аня, а Кира обещала старушке ее навещать, но так ни разу и не зашла. Ей стало стыдно. Нужно сходить, вдруг ей помощь нужна! Медленно идя вдоль улицы, девушка с каким‑то болезненным любопытством смотрела вокруг. Со смертью ее родных, ничего не изменилось. Все так же, как и раньше, ходили люди, ездили машины, работали магазины. И ей это казалось каким‑то неправильным, странным…. До дома бабушки оставалось пройти всего квартал, когда она услышала бешеный визг тормозов, и надрывный, страшный крик. Вздрогнув, девушка с ужасом, как в замедленной съемке, смотрела на выбежавшего, на дорогу маленького, светловолосого мальчика, лет трех, и машину, уже никак не успевающую затормозить…. В глазах Киры на секунду потемнело, отчаяние рванулось, откуда‑то из нее, и еще не зная зачем, она бросилась к лежащему на земле ребенку.
