«Это истории со значением. Истории, что важны. Мой папочка говаривал мне, что это истории из тех, что рассказывают, почему растут деревья, почему поют птицы, почему мы всегда работали, и почему мы продолжаем работать до сих пор.
А все потому, что в те времена, ничего такого у нас не было. В те времена, не было ни солнца, ни луны. Был вечный сумрак, от горизонта до горизонта, и небо в фиолетовых звездах, и не было никакой надежды на рассвет. Ничего не менялось. Ничего не росло. И всю власть держали шесть пони, что правили бессменно и безраздельно.
Жили пони в те времена, хоть не проста была их жизнь. Во всем они зависели от Шести, а Шесть требовали служения. Худшим из них, впрочем, был Железная Маска. Он был Земным Пони, с шерстью серее чем сталь, и душой чернее чем смола. Когда он был маленьким жеребенком, ищущим свой талант, он повстречал Духа Честности, что сидела на холме. И была она прекрасна, сотворенная из земли и гор и океанов, извечная и нерушимая, вернее золота, нежнее вод. Все, что вы способны себе представить как Истину и даже больше того, было телом этой кобылы-духа.
Маленький Маска, который не заработал еще своей Метки, забрался к ней на тот холм. Он посмотрел на этого прекрасного духа, и глаза его раскрылись широко в удивлении. И затем он решился совершить немыслимое.
„Вы — Честность?“ — спросил жеребенок.
„Это так“, — сказала дух, улыбаясь. Даже такая простая истина приносила ей радость.
„Вы принимаете ставки, леди Честность? И если да, то играете ли вы честно?“
„Да, и да“, — сказала Она.
„Тогда я вызываю вас: дайте ответ на мой вопрос, и всю мою жизнь я буду почитать вас и служить вам. Ежели не дадите, то будете вы служить мне, пока я не отпущу вас“.
„Помни, жеребенок, я понимаю все сущее. Я видала течение веков, я гладила крылья звезд, и я родилась в песне, что пел мне мир. Ничто не является секретом для меня, весь мир споет мне ответ на любой вопрос, что ты задашь. Так что подумай об этом, и скажи, ты все еще хочешь поспорить со мной?“
„Да“. — ответил жеребенок.
„Тогда спрашивай“.
„Каков мой особый талант?“
И впервые с начала времен, космос звенящей тишиной молчал в ушах Честности. Она не знала ответа. Ни один пони, ни один дух, ничто не могло ей помочь. Впервые за все времена, у Честности не нашлось ответа. Не было истины для нее.
И все же, не предавал ее мир. Причина была в том, что она была неспособна понять невозможные вещи, те невозможные вещи, что весь мир в отчаянии кричал ей — то, что она отказывалась понимать, отказывалась принимать.
„Его особый талант — лгать“.
Честность не могла в это поверить. Она не могла это принять. Она не могла принять то, что перед ней стоял жеребенок, чье самосуществование было смертным роком над всем тем, ради чего она жила.
И тогда она сказала, „Я не знаю“, и опустила голову, потому что проиграла свой спор.
И жеребенок превратил ее в маску, сделанную из металла, и носил ее с тех пор не снимая. Она была гладкой и лишенной деталей, ровной как сланец, только с двумя смотрящими глазами, и пустотой под ними. Это было ничто, что способно было казаться всем, чем угодно.
И с тех пор, когда бы Маска ни говорил свою ложь, Честность обязана была превратить ее в истину. И жеребенок возвышался и возвышался и возвышался благодаря ей. Все что Маска делал, все пони видели совершенством, даже если оно таковым не являлось. Когда бы он ни писал, все засыпали бы его хвалебными отзывами, даже если он едва ли мог свести воедино две строчки. Когда бы он ни рисовал, пони готовы были продать самые дорогие своему сердцу драгоценности, ради его неуклюжей мазни. Все, за что бы он ни брался, было ужасным, а он перепробовал все что можно, одно за другим. Не прошло много времени, прежде чем он стал одним из Шести, что правили Эквестрией в тот век Сумрака.
Маска правил во дворце из драгоценных камней и позолоты, будто пряча за роскошью что-то ужасное, и он никогда не снимал свою маску.
Несмотря на все украшения и на все деньги, он по-прежнему ходил в своей бездушной маске. Все пони служили ему, и говорили что рады своему служению, но это была ложь, и в глубинах своих сердец они это знали.
И тогда, когда казалось, что Маска будет править до последнего своего часа без единой надежды для пони, что жили под его гнетом, явилась Селестия. Она была молода в те времена, еще маленькая кобылка, без Метки, без Солнца. Она была Аликорном, но никто не знал, что это значит. Она попросила о встрече с Маской, и Маска согласился. Казалось ему, что она лишь одна из простых пони, что населяли его империю. И когда она явилась ему, она была в маске, сделанной из бумаги, раскрашенной розовым маркером, простой, глупой, и совершенно неуместной.
Селестия взошла к его трону и не поклонилась. Взволновало это толпу, заставило Маску почувствовать страх. Одного боялся этот пони — что существует кто-то, на кого не действует его ложь, потому что если ложь подведет его, отступить ему будет уже некуда. Если перестанет играть музыка, все увидят, что последний свободный стул был занят уже многие часы назад.
Но любопытство сгубило его в итоге: любопытство о том, как далеко он сможет зайти, любопытство о том, как далеко простирается его власть, любопытство о том, что значит блеск в глазах этой кобылки.
