Въехав под колоннаду, украшавшую плавный изгиб подъездной аллеи «Шато-Фонтен», Мэтт завел свой «лексус» на парковку и со вздохом облегчения выбрался из машины. Он провел за рулем шесть часов, ноги у него затекли, а то, что выше ног, совершенно онемело. Проклятье, да он бы за это время успел и в Канаду доехать!
Конечно, Мэтт сам был виноват, что прибыл в отель глубокой ночью. И какой черт его дернул ехать сюда на машине? Ведь Мэтт прекрасно знал, что Лонг-Айлендскую автомагистраль не зря прозвали самой большой в мире автостоянкой, но почему-то решил, что к восьми вечера все пробки рассосутся. Ха, как он мог забыть о тех, кто в преддверии Рождества ринется за подарками? И уж никак не мог он предвидеть ни трейлера, который, перевернувшись, перегородил все правые полосы, ни снега, который повалил ближе к полуночи.
Вытащив из багажника черную кожаную сумку, Мэтт прошел через вращающуюся стеклянную дверь и, оставляя на светло-кремовом мраморе мокрые следы, устремился к стойке регистрации, как если бы это был оазис в пустыне. Устал он смертельно: глаза слезились, горло пересохло, а от «Сникерса», который он съел на обед в офисе, осталось одно лишь воспоминание. Но есть ему не хотелось — настолько он вымотался.
— Черт, да мне даже секса не хочется, — пробормотал Мэтт себе под нос. — Кто бы мог подумать…
Единственное, о чем он мечтал, — это забраться в постель и не открывать глаз до самого утра. И в этом не было ничего удивительного, если учесть, что всю предыдущую ночь он набрасывал идеи для рекламы «Эй-Ар-Си», на работе весь день крутился как белка в колесе, а вечер провел за рулем.
А ведь он собирался приехать сюда пораньше, чтобы отдохнуть, подготовить свои заметки к завтрашней — то есть уже сегодняшней — встрече с Джеком Винтерспуном. Поскольку ни сам Мэтт, ни Джек не знали, во сколько приедут в «Шато-Фонтен», они договорились встретиться не вечером, а утром. Оно и к лучшему, а то Мэтт бы опоздал.
Когда Мэтт добрался до стойки из светло-коричневого, до блеска отполированного гранита, его приветствовала молодая женщина по имени Мэгги — судя по бейджику на ее платье. Для глухой ночи Мэгги была что-то очень уж живая и бойкая.
Из последних сил улыбнувшись, Мэтт подал ей факс с подтверждением брони, присланный утром в «Максимум».
— Да-да, мистер Дэвидсон, мы уже давно вас ждем. — Мэгги дружески улыбнулась и подала Мэтту электронную карточку-ключ. — Вам на третий этаж, выйдете из лифта, поверните налево. Ваш номер триста двенадцатый, в конце коридора.
Мэтту показалось, что Мэгги вручила ему ключи от рая.
— Спасибо! И еще… разбудите меня, пожалуйста, в половине седьмого.
Тогда ему хватит времени проглядеть заметки: с Джеком они встречаются в девять, за завтраком, да и соображается Мэтту лучше по утрам. Не может и речи быть о том, чтобы работать сейчас. Сейчас надо выспаться. Мэтту оставалось только надеяться, что у него хватит сил добраться до постели, не уснув в лифте.
Кивнув на прощание Мэгги, Мэтт подхватил свою сумку и двинулся к лифту, по дороге окидывая взглядом пышное, но тем не менее стильное убранство гостиницы.
По стенам были развешаны рождественские венки и разноцветные стеклянные украшения, большой камин украшали благоухающие сосновые ветви. Задняя стена первого этажа была стеклянной — надо полагать, для того, чтобы днем можно было любоваться виноградниками. Сводчатый потолок поддерживали мраморные колонны, все в рождественской иллюминации. Густая зелень в больших горшках, расписанных пасторальными сценами сбора винограда, придавала холлу атмосферу сада. Устилавшие пол ковры обрамлял причудливый орнамент из виноградных лоз, а по всему холлу были разбросаны низкие мягкие кресла, которые так и манили присесть на минутку. В углу стоял роскошный рояль цвета слоновой кости, а рядом мигала разноцветными огоньками рождественская елка.
Мэтт успел-таки задремать в лифте, но когда кабинка остановилась на третьем этаже, он качнулся вперед, ударился лбом о дверь и очнулся. Бормоча под нос проклятия и потирая ушибленное место, он вышел из лифта и, щурясь от яркого света, побрел по толстому ковру, тоже украшенному орнаментом из виноградных лоз.
Добравшись до двери с номером «312», Мэтт вставил в прорезь ключ-карту и, когда вспыхнул зеленый огонек, повернул бронзовую ручку и ввалился в благословенную темноту номера.
«Спать, спать!» — возопила его измученная душа. Мэтт поставил сумку прямо на пол и скинул пальто. Уже со слипающимися глазами разулся и разделся, бросив одежду на сумку: наведение порядка подождет до утра. Оставшись в одних трусах, Мэтт на ощупь побрел к кровати. Какая-то часть его мозга, еще работавшая из последних сил, отметила, что одеяло на дальней половине постели смято и лежит каким-то горбом. Хоть курорт и шикарный, постели они тут толком застилать не научились. Но сейчас Мэтту было абсолютно все равно: от вожделенного ложа его отделяли какие-то жалкие сантиметры.
Со вздохом облегчения он забрался под одеяло и уронил усталую голову на мягчайшую подушку. И тут Мэттом, измотанным до предела, овладела какая-то вялая расслабленность. Уже проваливаясь в сон, он повернулся набок и вытянул вперед руку.
