В день моего семнадцатого дня рождения я спустилась с горы, чтобы посетить умирающего.
Недуг проявлялся медленно. Три месяца назад я заметила дрожь диссонанса в ки — жизненной энергии, что сияла внутри, — господина Нагамото. Шли недели, и диссонанс превратился в облако, что затмило ки в районе его живота. Сегодня я обнаружила, что облако шевелилось, пока он печатал на компьютере в гостиной. Оно пило соки из его без того короткой человеческой жизни, но ни он, ни его жена не знали об этом.
Как и не знали, что я была там. Я была невидимой, пока смотрела, стоя рядом с узким диваном, как и всегда делала, навещая дома в городе у подножия горы Фудзи. Люди, живущие в этих домах, были похожи на меня и многих других ками, но меня привлекали их отличия. У них менялось настроение, и оно было таким сложным, что трудно было предсказать. Их тела быстро менялись, становились лучше или заболевали. Я проходила сквозь бежевые стены этого дома годами, господин и госпожа Нагамото стали полнее, их волосы поседели. Я играла с их детьми незримо, беззвучно смеялась, а потом их сын и дочь повзрослели и уехали в колледж. И теперь пришла болезнь.
Я подошла к господину Нагамото. Мне было не по себе от того, как распространился его недуг, но из-за того я и пришла. Решимость крепла во мне, затмевая все тревоги, что вывели меня из дворца. Если я хотела считать себя частью жизней его семьи, я должна помочь им… ему.
Я бы исцелила его, если бы могла, но облако распада было таким большим и опасным, что я сомневалась, что даже более умелые целители моего вида смогли бы справиться с ним. У нас, ками, были другие навыки. Я знала нескольких во дворце, что умели заботиться об умерших. Когда достойный человек или существо умирали, они давали ему подержаться за жизнь чуть дольше, перемещая его дух во что-то, что он любил. Я подумала, что господину Нагамото понравится побыть кипарисом во дворе или одним из кои в пруду под ним, где он мог дальше присматривать за семьей.
Все ками могли так. Кроме меня. Матушка и отец не давали мне пока что выучить священные техники.
У меня было больше сил, чем у всех в этом городе, в мизинце ки было больше, чем во всем хрупком теле господина Нагамото. И было неправильно стоять и смотреть, как его жизнь в тайне ускользает. Родителям придется принять, что пришло время, когда я буду служить своей цели.
Я поклонилась господину Нагамото на прощание и выскользнула наружу. Летнее солнце опускалось на синем небе. Мидори, моя подруга, ками-стрекоза, всегда сопровождала меня в походах с горы. Она летала вокруг меня, поблескивая ки, дразня шансом добраться до дворца быстрее нее.
Я пошла по улице. Мидори пролетела мимо меня, но я уловила ее ритм и направила ки в ноги, ускоряясь. Проносились дома, глиняные стены, красно-серые изогнутые крыши за низкими оградами из бетона или металла. Было странно думать, что большинство этих людей едва верили, что мой вид существует, говорили с нами и молились только по привычке, веря в нас не больше, чем в персонажей по телевизору. Но пока ками жили на горе Фудзи и в других местах, мы продолжали быть стражами природы, делали все, чтобы посевы росли, отгоняли страшные бури, успокаивали огонь, что крылся в глубине горы.
Другие так делали. А я надеялась, что скоро найду свое занятие.
Мидори летела чуть впереди меня, и я ускорилась. Я единственная родилась во дворце, насколько помнила моя почтенная тетушка Аямэ. Она любила рассказывать о моем рождении больше, чем о героях и их подвигах.
— Это было благословением наших избранных правителей, — говорила она мне. — Когда твои родители сообщили, что у них будет ребенок, празднования шли неделями, — празднование в честь моего рождения были не такими обширными, но ками приходили издалека, чтобы выразить уважение. Пока родители думали, как много я значу для них, они понимали, как много эта просьба значит для меня?
Через несколько минут мы с Мидори покинули город и помчались по лесистому склону. Странная тишина была в сосновом лесу, по которому мы спешили. Не было животных, кроме пары белок, что словно в тревоге бросились наутек. Я замедлилась, забыв о гонке, и вгляделась в ветки в поисках ками-совы, что обычно обитал в тишине и гармонии этой части леса.
— Даичи? — позвала я. Его следов не было.
Он мог уже отправиться на праздник. Я скажу ему о своих наблюдениях, когда увижу во дворце.
Я направила свежий поток ки в ноги. Я бежала, и ноги едва касались земли. Выше на горе я услышала шорох зверей, пение птиц. Ничего ужасного.
— Сора!
Голос заставил меня остановиться. Мидори опустилась на мои волосы. Высокая фигура шла к нам сквозь деревья. Мое сердце сбилось с ритма.
— Такео, — сказала я, старясь не звучать запыхавшейся от бега.
Такео остановился в нескольких шагах и низко поклонился. Он был в своей забавной форме с серебряной вышивкой по краям широких рукавов накидки. Из-за темно-зеленой ткани его карие глаза сияли ярко, словно были сделаны из отполированного дерева. Волосы длиной до плеч были стянуты в деловой узел, лакированные ножны висели на поясе, за плечом был лук, и он выглядел как страж дворца. Но он улыбался мне тепло и открыто, как друг.
