Смерть на брудершафт (фильма 5-6)
«Смерть на брудершафт» — название цикла из 10 повестей в экспериментальном жанре «роман-кино», призванном совместить литературный текст с визуальностью кинематографа.
Повесть «Странный человек» (пятая «фильма») описывает хитроумную операцию, которую германская разведка проводит в высших кругах петербургского общества.
А в «фильме» шестой русский контрразведчик Алексей Романов получает задание, от которого зависит исход гигантского сражения…
| Жанр: | Шпионский детектив |
| Серия: | Смерть на брудершафт №5 |
| Всего страниц: | 67 |
| ISBN: | 978-5-17-061421-9 |
| Год издания: | 2009 |
| Формат: | Фрагмент |
Смерть на брудершафт (фильма 5-6) читать онлайн бесплатно
ФИЛЬМА ПЯТАЯ
Странный человек
Видение сонное, к худу
Сверху, будто через густое облако, видно реку. Не особенно большую, а примерно как Тобол выше Тобольска. И вроде ледоход по ней, самый конец, когда ледяные глыбы уже не горбатятся, а поистерлись, потаяли, посерели от воды. Тесно реке, распирает ее лед, продохнуть не дает.
И ух вниз, с горней высоты, ажно печенка в горло. Туман жиже, прозрачнее, и теперь можно разглядеть: не река это, а улица. Невский проспект. Дома пообонь, будто высокие берега. И льдины не льдины, а мертвяки — люди в шинелях, гнедые лошади с раздутыми брюхами. И всё это серое, неживое движется меж каменных теснин, в сторону аммиралтейской иглы, дворца зимнего. Медленно, неотвратимо, и конца потоку не видать.
Страшно.
Хорошо, догадался молитву, хоть и во сне. Только произнес «Спаси, Господи, люди Твоя», и страшная блазна, ползущие вшами непокойники, сгинула. Проспект, однако, остался.
Теперь по нему шли живые, тьма тьменная. Радостные все, руками машут, кричат что-то, трубы у них трубят, песню слышно — как бы радостную, но в то же время и грозную. Словно крестный ход в престольный праздник. Но несут не кресты — хоругви кровавые, а вместо икон с Ликом Божьим тащут портреты, на них усатый кто-то, довольный, глаза щурит.
Первое виденье было хоть страшное, но понятное — где война, там и мертвецы. Второе сонному разуму не в охват. Кому поклоняются? Чему рады?
Но и тут пригодилось моление.
«…и благослови достояние Твое, победы на сопротивныя даруя» — пропал и черт усатый.
Всё пропало кроме Невского. Ни души на нем. Пусто, бело, морозно. Только сбоку по мостовой баба, замотанная в платок, тащит санки, еле идет. На санках куль небольшой, веревкой обвязанный. Хоть сверху не видно, однако известно: там усопший младенец. Баба пройдет немного, встанет. Потом снова идет. И никого на всем проспекте, только поземка.
Знамение это было страшней первого, но понятней второго. Быть сему месту пусту? Нельзя того допустить!
«…и Твое сохраняя Крестом Твоим жительство».
Сказал священные слова — победил Пустоту. Снова проспект переполнился, задвигался. Только не людьми, а железными крышами малыми, разноцветными. И чуднó: половина по правой стороне тащится, половина — по левой, встрень. По берегам-третуарам выставлены картины пестрые, на них девки намалеваны, тощие, полуголые, зубы скалят.
Плюнул на всю эту непонять из-под облаков. Зафырчал проспект: фрр-фрр. Полетели брызги черные.
Не «фрр-фрр», а «карр! карр!» Не брызги — вóроны.
То ли каркают, то ли по-иностранному кричат. И выше, выше подбираются. Уже близко они. Клювы острые, когти врастопыр.
Сейчас накинется, мелюзга бесовская, рвать зачнет. А молитвы нет — слова, как дальше, забылись. Не вспомнить.
Воронье гнездо
На второй год боевых действий почти весь Генеральный штаб (а вместе с ним отдел IIIb, к которому был приписан майор Йозеф фон Теофельс) вслед за Oberste Heeresleitung, ставкой верховного главнокомандования, переместился в Силезию, поближе к Восточному фронту. Разместились удобно, в охотничьем замке Плес, но по мере того, как война набирала силу, разбухала и главная квартира. Ко второй зиме не только во флигелях и пристройках, но в оранжереях, подсобных помещениях, даже сторожках и сараях поселились Sektionen и Abteilungen[1] разной степени необходимости. При этом размещение не всегда соответствовало истинной полезности подразделения. К примеру, Abteilung IIIb, без которого великая армия оглохла бы и ослепла, ютился в бывшем птичнике. Из прежнего курятника велось управление всей гигантской агентурной сетью, пронизывавшей тылы вражеских государств. В утятнике расположился мозговой центр контрразведки. Фронтовой разведкой руководили из гусятника. Сектору военной журналистики, агитации и пропаганды достался индюшатник. Цензура и сектор военных атташе делили страусиный вольер. В кабинете начальства когда-то хранились свежие яйца. Шутки по этому поводу офицерам давно уже надоели, но прозвища («куроводы», «селезни», «индюки» и прочее) присохли намертво и в дальнейшем, когда Ставка сменила дислокацию, уже не менялись.
В этом птичьем царстве майор бывал нечасто. Только по экстренному вызову — как сейчас. Фон Теофельс был у руководства на особом счету, способного офицера приписывали то к одному сектору, то к другому, в зависимости от задания. Поручения неизменно относились к категории сверхважных, однако важность не всегда сочеталась с интересностью, а именно этот параметр являлся для Зеппа определяющим. Он любил свою работу, она составляла весь смысл его существования, а за каким чертом жить, если скучно?
Судя по тому, что под телеграммой стояла подпись подполковника Колнаи, начальника разведсектора, можно было надеяться на что-нибудь живое. И все-таки Зепп немного волновался. Всю дорогу он проделал на мотоциклете, чтоб как следует разогнать кровь. Гнал на восьмидесяти, останавливался лишь залить бензина да сжевать бутерброд. Когда показался шлагбаум, кордон первой линии оцепления, фон Теофельс не сбавил скорость, а еще наподдал газу и эффектно затормозил у самого шлагбаума.
Чем ближе к замку, тем больше на дороге становилось автомобилей. Черные, стремительные, они летели в Ставку и обратно, доставляя воинских начальников и курьеров с секретными пакетами. Будто вороны вокруг вороньего гнездовья, подумал Зепп, которого предстоящая встреча настраивала на поэтический лад. Он даже запел по-русски: «Не стая воронов слеталась на груды тлеющих костей…» Лихой ветер уносил песню вместе с дорожной пылью.
