I
Пролетарская культура, пролеткульт – слово ново и модно, но понятие, определяемое им, далеко не ясно. Мне лично довелось слышать от одного талантливого представителя нашей «пролетарской поэзии» характерное признание: «У меня самого этот вопрос (о пролетарской культуре) ещё очень смутен в голове». Под «пролетарской поэзией», напр., одни разумеют – произведения, посвященные быту и идеологии пролетариата, другие – всё, что пишется авторами-рабочими, третьи – нечто, по форме и содержанию непременно противоположное прежней «буржуазной» поэзии и т. под. Так в число пролетарских поэтов то зачисляют Верхарна, то нет; то включают любого рабочего, скропавшего стишки, то мечтают о какой-то совершенно новой, ещё небывалой литературе и т. д.
Полагаю, что оценка этих вопросов подлежит не только одним представителям пролетариата. Важнее и нужнее здесь методы и навыки научно-исторического исследования. Так, напр., древнеегипетскую культуру глубже могли понять не сами египтяне, а современные египтологи. Никто не судья в своём деле, и, если строить пролетарскую культуру – задача, может быть (не предрешаем вопроса), исключительно рабочего класса, в узком смысле слова, то выяснять сущность этой культуры – задача каждого мыслящего человека, подготовленного к тому своими знаниями и предшествующими работами. Ведь вопрос идёт о чисто историческом явлении: смене одной культуры другой.
И, прежде всего, – что такое культура! Самое слово – весьма неопределённо. По меньшей мере оно имеет два разных смысла. В науке употребляются термины – народы культурные и не-культурные, т. е. под «культурой» разумеется известная степень цивилизации, развития. Но наука трактует также о культуре первобытных народов, т. е. считает культурой любую, даже самую низкую, ступень развития. Далее отличают культуру античную от средневековой или новоевропейской, а в то же время рассматривают отдельно английскую культуру XVII в. или – французскую XVIII. Наконец, говорят о культуре старо-дворянской, о культуре буржуазной и др., не считая, что существуют такие подразделения, как культура духовная, культура материальная и т. д.
Однако, все эти разнообразные и как бы противоречивые выражения могут быть примирены между собой, Придётся только отказаться от термина «не-культурные» народы, вернее – отнести его к народам, стоящим на столь низкой ступени развития, когда существуют ещё только зачатки культуры, а не самая культура. Вообще культуру можно определить как совокупность характерных особенностей быта, верований, познаний, художества и политического строя данной человеческой среды. Но, конечно, такое формальное определение, как все подобные определения, не говорит, в сущности, ничего. Чтобы осмыслить его, надо влить содержание в отвлеченные термины.
Начнём с того, что понятие культура – шире, чем понятие быт. Быт, внешний уклад жизни, различен для разных слоев общества в одну и ту же эпоху, у одного и того же народа. Быт московских царей (об чём писал Забелин) в XVII в. весьма отличался от быта русского купца и русского крестьянина того же времени. Вместе с тем быт сравнительно быстро эволюционирует, видоизменяется. В XVIII в. быт всех классов русского общества был уже иным, нежели в XVII. Но русская культура оставалась, в своих основах, неизменной за всё время московской Руси, испытала сильные потрясения в эпоху преобразований при Петре I, впитала в себя не мало нового, но опять-таки вряд ли изменилась по существу. Можно говорить вообще о русской культуре от Рюрика (и даже раньше) до Николая II (и даже позже).
Точно так же не совпадает понятие культуры с понятием образованности, степени цивилизации. Ясно, напр., что древний Египет за 5 или 7 тысячелетий своего существования прошел целую лестницу по ступеням образованности, – вверх и вниз, – но мы по праву говорим вообще о древнеегипетской культуре. Не связана тесно культура ни с религией, ни с наукой, ни с искусством, ни с политическими установлениями. Рим переходит от республиканской формы правления к принципату Августа и его преемников, потом к абсолютной монархии Диоклетиана и Константина; Рим отрекается от религии олимпийцев и принимает христианство; но римская культура длится на протяжении 12 столетий и даже больше. Подобно этому в новой Европе сменяются научные, философские и художественные школы, мелькают такие широкие направления, захватывавшие всю жизнь, как лжеклассицизм, романтизм, реализм и позитивизм, символизм и др., но всё это не изменяет основ новоевропейской культуры.
Остаётся рассмотреть влияние на культуру экономических факторов. Из приведённых примеров следует, что весьма важные экономические изменения в жизни народов и государств не в силах были коренным образом изменить их культуру. Несомненно, капиталистический строй Европы конца XIX и XX века и полуфеодальный строй Европы XVII века, времён Короля-Солнца, прямо противоположны один другому; тем не менее понятие новоевропейской культуры, от исхода Средних веков до эпохи Великой войны – вполне определенно. То же самое относится, напр., к Римской империи, пережившей несколько глубочайших экономических переворотов от времен Августа до Феодосия, но сохранявшей характерные черты единой римско-античной культуры. Другими примерами могли бы служить древний Египет, Эллада, Китай, европейское Средневековье и пр.
