Монастырь Матери Мэри, Лос-Анджелес.
Примерно шестнадцать лет назад.
Пока новорожденный вопил, акушерка завернула ребёнка в одеяло и быстро передала Сестре Рут.
Старая монахиня с трудом наклонилась с маленьким свертком, показывая его матери.
В углу стерильной комнаты стоял и смотрел крупный мужчина с гладкой, бритой головой и бородкой.
Тьма упала на его лицо, когда акушерки пытались реанимировать пациентку.
Пот стекал с акушерки, но она все равно продолжала делать массаж грудной клетки.
Она качала головой и что-то бормотала в панике.
— Где доктор? Он должен быть здесь!
Акушерка не видела легкого мерцающего дыма поднявшегося от тела пациентки, но человек в углу видел и следил за этим.
Его глаза расширились, когда еще один клуб дыма, насыщеннее прежнего, поднялся над безжизненными формами женщины.
Дым принял вид крылатого существа, необыкновенной красоты.
Сестра Рут ахнула, она подняла ребенка выше, показывая его лицо.
Огромный дух устремился вниз, и укрыл девочку легким и нежным поцелуем.
После дух приблизился к человеку в углу, который еле сдерживая слезы старался не зарыдать.
Слезы скатились из его глаз раньше чем он смог собраться с силами.
Дух задержался возле него еще на несколько мгновений, прежде чем уплыть на волнах легкого ветерка.
— Я сожалею.
— Я… Я не знаю что случилось.
Руки и голос акушерки дрожали, когда она натягивала простынь на хрупкое тело женщины.
Она перекрестилась и закрыла глаза:
— Вы сделали все что смогли, — произнесла Сестра Рут мягко.
— Ее время пришло.
Молчаливый зловещий мужчина, отвернувшись от кровати, перевел тяжелый взгляд на младенца.
Сестра Рут колебалась, прежде чем слегка наклонить ребенка, чтобы мужчина мог его увидеть.
Новорожденный захныкал и ее темные глаза широко распахнулись.
На мгновение черты лица мужчины смягчились.
Но короткий миг единения был прерван громким ударом в дверь и криком акушерки.
Полиция хлынула внутрь, заполняя маленькое пространство.
Сестра Рут попятилась к стене, прижимая к себе ребенка.
— Господь всемогущий, прошептала она.
Человек в углу был совершенно равнодушен, когда его окружила полиция.
— Джонатан Ла Грей? — спросил офицер, стоящий впереди. — Также известный, как Джо Грей?
— Это я, — ответил мужчина, скрежещущим хриплым голосом, подняв нахмуренное лицо, искаженное зловещей пренебрежительной улыбкой.
Он не пытался защищаться когда на него надели наручники и зачитали права.
— Вы арестованы за торговлю наркотиками в нашей стране и за ее пределами.
Когда Джонатана Грея выводили из помещения, он обернулся и, посмотрев на девочку, одарил ее натянутой ироничной улыбкой.
— Просто скажи наркотикам — нет, хорошо, малышка?
С этим он скрылся из виду, и детский плач раздался с новой силой.
Я без конца одергивала джинсовую юбку вниз и пыталась не теребить лямки топа, пока мы стояли в очереди на концерт.
Мои плечи и руки казались слишком обнаженными.
Наряд был подобран старшей сестрой Джея в качестве заблаговременного подарка на мое шестнадцатилетние.
И Джей приобрел для нас билеты на концерты нескольких местных групп, включая выступление коллектива, являвшегося его последним пылким увлечением — «Лэсивиэс» — похотливые.
Одно только название уже говорило не за них, но, ради Джея, я старательно демонстрировала на лице улыбку.
В конце концов, он был моим лучшим другом.
Моим единственным другом.
В школе народ полагал, что между нами что-то происходит, но они были неправы.
Я не любила его в этом смысле, и уж вне всяких сомнений, он тоже никогда не рассматривал меня в подобном ракурсе.
Я знала о его чувствах. Я могла их буквально видеть. И чувствовать, если я позволяла себе подобное.
Сейчас Джей находился в своей стихии, постукивая пальцами по бокам.
Он излучал возбуждение, которое я могла видеть, как ослепительную желто-оранжевую краску вокруг всего его тела.
Я позволила себе впитать его хорошее настроение. Он провел рукой сквозь свои густые, коротко остриженные светлые волосы, а затем затеребил квадратную бородку под нижней губой. Он обладал крепким и невысоким телосложением для парня, но, даже несмотря на это, все равно был гораздо выше меня. Громкая песня с бьющимся ритмом зазвонила из кармана Джея. Он одарил меня глуповатой ухмылкой и начал в такт кивать головой.
О, нет… только не этот сумасшедший дикий танец.
— Пожалуйста, не надо! — взмолилась я.
Джей ворвался в свой будоражащий рингтон-танец: плечи подпрыгивали, а бедра двигались из стороны в сторону.
Люди вокруг нас расступились, удивившись, но затем начали смеяться и поощрять его, выкрикивая одобрительные возгласы. Я прижала пальцы к губам, чтобы спрятать неловкую улыбку.
В тот самый момент, когда рингтон вот-вот собирался замолкнуть, он сделал легкий поклон и, выпрямившись, ответил на звонок.
— Уже? — сказал он.
— Бро, мы все еще стоим в очереди. Где ты?
А-а, это должно быть Грегори.
— Ты принес наши си-ди? Отлично. Путем. Увидимся внутри.
Он запихнул телефон в свой карман.
Я потерла обнаженные руки.
Это был прекраснейший весенний день в Атланте, но температура воздуха упала сразу же, как только солнце исчезло позади высоких зданий.
Мы жили в часе езды к северу в маленьком городке Картерсвиле.
