Город наш хоть и небольшой, но довольно знаменитый. Когда-то, очень давно, он назывался Богоявленском. И площадь его украшал великолепнейший собор с колокольней. Город славился своими обувщиками – у нас шили известные чуть не всему миру козловые сапожки. Судить о том, как выглядел когда-то наш город, можно, посетив краеведческий музей. Постоянная экспозиция даёт исчерпывающее представление, тем более что наш местный умелец, всем известный пьяница Поцелуев, в одну из редких минут своей трезвости соорудил макет Богоявленска. Руководимый директором нашего музея Клавдием Маркеловичем Аминадавовым, почтеннейшим старичком и старожилом нашим, Поцелуев воссоздал город по старинным фотографиям и документам. Макет, разместившийся под стеклянным колпаком, является гордостью нашего музея. Воссоздано всё до мельчайших деталей. Оглядывая макет Поцелуева, вы увидите, что город наш разделён на четыре части водой – большой, полноводной рекой и двумя, впадающими в неё с разных сторон, маленькими речушками, почти ручьями. На левом берегу большой реки, у самого устья, на стрелке, громоздится тяжёлый, неповоротливый и немного неуклюжий собор, а рядом с ним тянется вверх тоненькая колоколенка. Собор похож на купца с бородой, а колокольня – на его дочь, не научившуюся ещё быть купчихой, бледную, худенькую гимназисточку.
От соборной площади бегут во все стороны узенькие улочки, мощёные круглым, гладким и блестящим от множества ног, камнем, так что кажется, будто рассыпали по городу яблоки. Дома в нашем городе почти все были каменные или с каменным низом и деревянным верхом. Многие с мезонинами. Был у нас и городской сад, где в беседке играл небольшой оркестр. Был у нас и вокзал с деревянным перроном, была пристань с дебаркадером, было множество маленьких церковок, был даже мост инженерной работы. И всё это, представьте, видно на макете Поцелуева! Своё нынешнее название город получил в честь товарища Упыревича, Моисея Соломоновича, когда-то побывавшего проездом в Богоявленске и даже будто бы подвергнувшегося здесь покушению. И вот именно в память об этом событии город наш стал именоваться Упырёвском. Впрочем, может быть, и покушения-то никакого не было, а всё это выдумки досужих фантазёров. Как бы то ни было, памятник товарищу Упыревичу, местночтимому революционеру, до сих пор красуется на главной площади города.
Отдав предпочтение имени заезжего революционера, город очень скоро переменился, как будто вместе с прежним именем вышла из города его душа. Почему-то перестали делать козловые сапожки. Собор закрыли и устроили в нём конюшню. Стены его, покрытые фресками, исписали и изрисовали углём. Городской сад вырубили, оркестр, говорят, расстреляли. Взорвали почти все маленькие церковки, а из каменных двухэтажных домов выселили жильцов. В одном из таких домов разместилась Губчека, и вскоре за домом закрепилось прозвание «пыточная». Так до сих пор и говорят у нас в городе: «А вот, что рядом с пыточной...», «Как пыточную пройдёте, так налево...» Теперь в этом старинном доме открыли кафе. Называется оно «У Пыточной».
Булыжные мостовые со временем залили асфальтом, который, как известно, не очень-то долговечен и требует подновления. Но на подновление асфальта денег в казне не водится, и теперь наши улицы выглядят так, как будто их готовили под посев. Не знаю, в чём уж тут дело, в названии ли, в чём ли другом. Но только наш Упырёвск и Богоявленск на макете Поцелуева – два совершенно разных города.
Поцелуев, кстати сказать, презанимательнейшая личность и тоже своего рода достопримечательность наша. Он, сколько себя помню, возбуждал во мне сильнейшее любопытство. Большую часть своего времени он бывает пьян. Он часто шатается один по городу, тянет какие-то дурацкие песни, пристаёт с разговорами к прохожим. А между тем, все в городе знают, что этот самый Поцелуев – не простой пьяница. У Поцелуева светлая голова и золотые руки, и захоти только, он мог бы стать самым богатым человеком в городе. Он резачит такую мебель, какую и в столицах не сыщешь. И, когда бывает трезв, принимает заказы. Два года назад город зачем-то заказал у него десять деревянных медведей в натуральную величину. И теперь тут и там на улицах Упырёвска сидят поцелуевские медведи и, по-моему, только пугают приезжих – свои-то уже привыкли. Клавдий Маркелович, мечтой которого давно уже был макет Богоявленска, собрал, наконец, денег и тоже обратился к Поцелуеву. Но Поцелуев выказал себя патриотом и денег за работу не взял, чем привёл Клавдия Маркеловича в совершенный восторг и приобрёл в его лице искреннейшего почитателя и преданнейшего друга.
Какое-то время назад Поцелуев вдруг исчез из города. Вскоре, однако, выяснилось, что он отправился в Сочи – приятель, работавший на судоверфи, пригласил его подработать. Судоверфь получила заказ от некоего нувориша, решившего обзавестись собственной бригантиной. Поцелуеву предстояло потрафить заказчику, достойно решив внутреннее убранство кают и салона – заказчик попался с фантазией. И вот, когда уже довольный заказчик разбил о борт бутылку шампанского, когда судно уже было спущено со стапелей и ветер в нетерпении рвал паруса на грот-мачте, когда священник окропил корму, благословив «корабль сей», вот тут-то корабелы, оставшись после торжества на судне одни, решили отметить окончание работы в узком кругу. Не известно в точности, что именно они предприняли для этого случая, достоверно известно одно: очнулись они... в территориальных водах Турции. Корабль вместе с мореплавателями немедленно арестовали турецкие власти, при этом ни у кого из участников круиза не оказалось при себе ровнёхонько никаких документов. Когда наконец дали знать хозяину парусника, тот не заставил просить себя дважды и немедленно явился в Турцию вызволять судно – он сбился с ног, разыскивая свою пропажу. После недолгих переговоров с турецкими властями, безуспешно пытавшимися разгадать тайный смысл вторжения с моря, он увёл бригантину обратно в Сочи.
