Ночи в Арбе всегда были холодными. Раскаленная ярким днем пустыня быстро остывала, стоило солнцу исчезнуть за идеально ровной полосой горизонта. С наступлением темноты виднеющиеся вдали барханы напоминали своими изгибами морские волны, мрачнеющие под покровом ночи. Лунный свет почти не касался этих земель своим холодным голубоватым отблеском — небом над огромной пустыней правили звезды. Их было так много, что глаза, не сосчитав и десяти точек, начинали болеть от удивительной красоты, которой не переставали любоваться даже местные жители. Смотря на сияющее великолепие, невольно хотелось протянуть руку и дотронуться пальцами до далеких драгоценных камней, сверкающих над жестокой пламенной пустыней. Что хотела сказать природа, создавая свои прекрасные творения в самых опасных местах этого мира?
Почтовый ящик, окруженный низкорослыми акациями, хлопал своей крышкой каждый раз, когда оттуда вылетало очередное письмо. Конверты, маленькие коробочки, пакеты — все они замирали в воздухе на несколько мгновений, крутясь рядом с горящим факелом, а после исчезали в направлении, где жил адресат. Пламя, что было единственным источником света в этом месте, совсем не грело, и на смуглой коже уже отчетливо выступали мурашки. Постучав сандалией по мощеной камнем дорожке, чтобы вытряхнуть оттуда песок, я в очередной раз обошла акации, вздрагивая при каждом хлопке почтового ящика. Все же надо было взять с собой теплую куртку, однако, я была так взволнована, что вспомнила о ней, стоило мне прийти на место. Это ожидание выматывало, но мерзнуть у почты в ожидании письма не было хорошей идеей.
В ночном воздухе раздался прерывистый крик сокола, пролетающего где-то неподалеку. Шум его крыльев поглощался свистящим ветром, что заносил недавно убранные дорожки песком. В звуках пустыни есть особый шарм: эту неповторимую мелодию, ощущаемую кожей, можно услышать лишь здесь. И если бы мне дали всего одно слово на описание торжествующего в такие моменты чувства, то я бы назвала его свободой. Однако какой бы прекрасной ночь в Арбе ни была, она оставалась такой же холодной, и сегодня я впервые за двадцать один год это забыла.
Сегодня, сегодня, сейчас… Я повторяю это, как проклятая, мечусь от акации к акации, чтобы согреться, и не отрываю взгляд от затихшего почтового ящика. Неужели это взаправду сегодня? Четыре года, одна тысяча четыреста шестьдесят дней — я жила ими, дожидаясь момента, когда получу письмо с ответом, когда протяну руку к мечте всей своей жизни. Каждый раз перед сном я представляла, как распаковываю конверт, как со всех ног бегу домой, чтобы рассказать о своем поступлении в одну из лучших академий, и как дотрагиваюсь руками до самих небес. Вот только я совсем не думала о том, что же делать, если в письме обнаружится отказ. На вступительном экзамене я отлично справилась с самой сложной частью, и кто бы мог подумать, что я застряну на простых заданиях. В случае провала я могла бы попросту поступить в другую академию, но не в этом случае. Факультет моей мечты есть лишь в одном месте, и, если я не поступлю туда, то лучше уж посвящу еще один год подготовке, чем выберу иной путь.
Академия Диаррель стоит аккурат на границе земель эльфов и пустынников. Словно сама судьба даровала мне этот шанс, позволив родиться в пустыне и стать неотъемлемой её частью. Факультет всадников для меня не просто цель и даже не мечта, это подобно смыслу жизни, ради которого хочется из кожи вон лезть лишь бы приблизиться хоть на шаг к заветному. Моя мама не против моего поступления в академию, однако она не хочет, чтобы я записывалась на факультет всадников. Этот выбор означает опасное будущее, но он стоит того. Это мой выбор, последствия которого я приму вне зависимости от тяжести. Все для того, чтобы коснуться облаков.
Почтовый ящик раскрылся, и вверх медленно выскользнуло письмо. Прижав закоченевшие пальцы к груди, я во все глаза уставилась на печать грифона, красующуюся на воске, скрепляющем конверт. Вот он. Этот день. Этот момент. Теперь руки точно дрожат не от холода. Все происходящее было для меня настолько судьбоносным, что я от волнения подавилась слюной и громко закашлялась, пропустив полет письма к моей трясущейся персоне. Конверт был несколько вздут, и, надеюсь, что сложенные в него бумаги не описывали отказ с подробным ответом на вопрос «Почему?». Мой живот пронзительно заурчал, где-то за грудиной сильно жгло, и меня, как и всегда в ответственные моменты, начало тошнить. Как только я коснулась пальцами письма, оно тут же потеряло способность к левитации и упало на песок из моих трясущихся рук. Нужно успокоиться, открою его дома при всех и… Да кого я обманываю! Подняв конверт, я тут же сорвала печать, вытаскивая пять сложенных вдвое бумаг и впиваясь глазами в первую из них. С каждым словом, с каждой строчкой мое сердце начинало биться все быстрее, пока не ударило о ребра с такой силой, что я приоткрыла рот, издав при этом счастливый вдох. «Академия Диаррель поздравляет Вас с поступлением на факультет всадников!» Прижав письмо к груди, я громко запищала, скача с ноги на ногу и будя соседскую собаку, что начала громко лаять. Тело бросило в жар, хотя ночная прохлада впивался песчинками в кожу, и я, задыхаясь от радости, бросилась бежать в сторону дома. Ветер свистел в ушах, трепал волосы с обгоревшими концами и уносил с собой мой счастливый не заглушаемый писк. Двухэтажные домики с яркими магазинами и оградами, оплетенными местными колючками, проносились мимо один за другим, отражая своими стенами звук стучащих сандалий по дорожке. Я поступила, стану всадником, облечу весь мир и стану великим магом, которым будет гордиться моя семья! Как же быстро стучит сердце, я попросту не могу поверить в то, что более мечта не кажется такой далекой. Я так хочу скорее сказать об этом… Стоп. У самого дома я резко притормозила, косясь на светящиеся теплым золотом окна. Мама ведь так и не знает, что я написала заявление на факультет всадников…
