Цветы уже почти завяли. Не удивительно – ведь Бетани купила их так давно. Казалось, путешествие на автобусе, идущем из Бодмина через торфяные пустоши, будет бесконечным. Она сошла, не доезжая Сент-Моллита.
Место это вряд ли можно назвать деревней – всего лишь несколько домов из грубоотесанного гранита, приютившихся в ложбине холмов.
Бетани шла по узкой дороге, сжимая в одной руке цветы, а в другой – маленький чемодан. Сгущались фиолетовые сумерки.
Она знала, что поступает не правильно. Не было смысла возвращаться сюда так быстро. Миссис Аркилл и без нее отправила бы в Лондон оставшиеся вещи; кроме того, деньги, потраченные на проезд, здорово уменьшили и без того скудные сбережения.
В окнах домов зажигались огни. По дороге ей никто не встретился и это не удивительно – еще в прошлый раз она заметила, что народ в деревнях ложится рано.
Сквозь голые ветви деревьев на склоне холма мерцал одинокий огонек. Бетани не помнила, чтобы кто-то жил так высоко; но почему бы и нет? Огонек мигнул в последний раз и стало темно.
Было тихо, после городского шума Бетани чувствовала себя оглохшей. Она вздрогнула и поплотнее запахнула пальто. Как безлюдно – ничего, кроме молчаливых пустошей на многие мили вокруг. Она шла все дальше по дорожке, окаймленной можжевеловыми кустами, и на сердце ее становилось все тяжелее; так далеко отовсюду, казалось, что это и есть край земли.
Она прошла главную улицу и по горбатому мостику перебралась через ручей. На дальнем краю деревни стояла церковь. Совсем стемнело, когда она, оставив чемодан у ворот, вошла на церковное кладбище. Можно было дождаться утра, но тогда бы цветы завяли окончательно.
Заросшие сорняками дорожки привели ее к свежей могиле. Последние отблески заката исчезли с небес, пока она убирала с могилы высохший венок, чтобы освободить место для цветов. Бетани встала, сцепив руки, глядя на холмик свежевыкопанной земли. Ее долгое путешествие закончилось теперь в этом беспомощном и печальном месте.
Из-за черной тучи выглянула луна, и в ее свете причудливо обрисовались старые полуразрушенные надгробья. Взгляд Бетани упал на могилу рядом. Она подошла к ней поближе. Ей стало интересно, кто сосед Джонни, точно так же, как она поинтересовалась бы соседями, переехав в новый дом. Надпись еле виднелась в лунном свете, но, наклонившись поближе, Бетани смогла разобрать имя – Дженифер Хенекин; родилась в 1950-м, умерла в 1968 году. По крайней мере, Джонни жил почти тридцать лет, не слишком долго, но все же дольше, чем эта девушка. Ей было отпущено всего восемнадцать. Мысль о том, что Джонни будет здесь не один, как-то успокоила ее.
Она повернулась, чтобы уйти, когда внезапный порыв ветра взметнул ее волосы и тишину прорезал крик, от которого кровь застыла в жилах. Хлопанье крыльев, раздавшееся следом, успокоило ее – она даже чуть было не рассмеялась вслух. Крик повторился – на этот раз в нем не было ничего угрожающего – всего-навсего птица, зовущая в темноте другую птицу.
Внезапно она почувствовала себя брошенной в этом месте, населенном мертвыми – а может быть, и не только мертвыми. Корнуэлльцы – народ суеверный – верят в злых духов, живущих на болотах. Сегодняшняя ночь казалась идеальной для их появления. Ей вдруг показалось, что она здесь не одна; надгробья стали угрожающе надвигаться на нее под зловещее пение призраков.
Бетани побежала к тому месту, где оставила чемодан. Огромный гранитный крест стоял посреди кладбища. За две тысячи лет юго-западный ветер выщербил его поверхность, но он все стоял и будет стоять здесь еще несколько тысячелетий.
Перебежав через мост, она перешла на шаг, зная, что напугавшие ее звуки были всего лишь шумом ветра. Не стоит походить на суеверных корнуэлльцев, которые сочли бы ночное посещение кладбища за довольно безрассудный поступок.
С того момента как погиб ее муж, Бетани пыталась скорбеть о гибели любимого человека, ждала, что ощутит мучительное опустошение, но этого не случилось. Она скорее сожалела о том, как случайна и бессмысленна смерть Джонни, чем о потере любимого. Где-то внутри притаился ужас перед одиночеством, приглушенный до поры шоком, в котором Бетани находилась последние несколько недель. Сможет ли она вынести одиночество в этом равнодушном и безжалостном мире?
В гостинице было тепло; страх, охвативший ее на пустынном кладбище, исчез при виде людей, сидящих за стойкой.
Мистер и миссис Аркилл смотрели, как она проходит в дверь с низкой притолокой.
– Вернулись повидать нас? – спросил хозяин, широко улыбаясь.
– Да, – ответила Бетани, опуская чемодан на шаткие доски пола. – Хотела положить цветы на могилу.
Прозвучало как-то неубедительно, но это была правда, и она могла бы добавить:
– Я чувствую себя виноватой, потому что любила своего мужа меньше, чем следовало.
Но вряд ли она чувствовала вину, скорее – сожаление. Теперь ей уже никогда не узнать, любила ли она Джонни по-настоящему.
– Так заходи, заходи и грейся! – настаивал мистер Аркилл. А его жена сказала:
– Мы думали, ты пришлешь за своими вещами. Проходи, девочка. Ты, похоже, совсем замерзла.
Бетани благодарно последовала за ней в гостиную и уселась на старый истертый диван напротив камина, в котором горели торфяные брикеты.
