Самая худшая одежда в дождь — кожаная. В ней тесно, она дурно пахнет и так и норовит заплесневеть. Сохнет она целую вечность, а ее липкие ледяные прикосновения смахивают на объятия мертвеца. Вельдан содрогнулась, представив себе эту омерзительную картину. У нее всегда было слишком пылкое воображение. Чародейка тряхнула головой, отгоняя гнусные видения. Это все горы, подумалось ей, я поддалась их тоскливой серости, а тут еще и погода, будь она неладна… Дождь, бесконечный дождь — все то время, пока они, таясь, пересекали Каллисиору, он не затихал ни на миг.
С кожаной одеждой, делать нечего, придется смириться — все вещи в дорожном мешке промокли насквозь, — но теперь Вельдан могла хотя бы снять маску. В этом безлюдье никто ее не увидит. Она нащупала на затылке, под короткими черными волосами серебряные застежки. Черный шелк маски сполз со щек, словно вторая кожа. Когда прохладный воздух коснулся ее лица, Вельдан облегченно вздохнула.
— Давно пора, — проворчал ее спутник. — Погоди — вот забудешь ты эту свою штуку там, где я смогу до нее добраться, — тут же ею закушу!
Изогнув длинную мускулистую шею, Казарл поглядел на свою всадницу. Вельдан заметила, что в глубине его огненно-опаловых глаз тлеют злые алые искры.
— Отстань, Каз, — со вздохом попросила Вельдан. — Ты не человек, тебе не понять. Люди не хотят видеть моего изуродованного лица, а я не хочу, чтобы они его видели. Не нужны мне ни их отвращение, ни их жалость.
— Х-ха-а-а!— пыхнул дымом дракен. — Пусть только кто попробует пожалеть тебя — я его сожру! Хозяйка, тебе совсем ни к чему эта глупая штука. Шрам твой и так заживает — вернее сказать, заживал бы, если б ты не прятала его от свежего воздуха. Выглядишь ты, кстати, совсем неплохо. К тому же всякий раз, когда я вижу эту треклятую маску, меня мучит совесть — а ты знаешь, что нужно, чтобы у дракена проснулась совесть?! Окажись я тогда рядом — ничего бы не случилось.
— Хватит, Каз! — поспешно перебила Вельдан. Они и так слишком часто обсуждали эту болезненную тему. — Мы, чародеи, всегда сознательно идем на риск, и мне некого винить, кроме самой себя. Будь я в тот день попроворней — меня бы не ранили. Так или иначе, все это уже в прошлом. Надо думать об этой миссии, а не о том злосчастном деле.
— Я бы с радостью, — проворчал Каз, — только эта миссия выходит ненамного удачней.
— Ты прав, — тяжело вздохнула Вельдан. — От нашего невезенья избавиться труднее, чем от портовых блох. — Около месяца назад Вельдан, Каз и Этон, драконий провидец, прошли через Завесу — магический барьер, разделявший разные края и страны, — и с тех самых пор все шли по залитой дождями Каллисиоре. — Я уж и не знаю, доберемся ли мы когда- нибудь домой.
— Уж лучше бы добрались! — фыркнул Каз. — Я и минуты лишней не задержусь в этой жалкой пародии на цивилизованное государство. Мне до смерти обрыдло прятаться от горстки не вежественных дикарей, которые считают Завесы концом населенного мира, а наш Мириаль умудрились объявить каким-то там всемогущим богом! Половина этих тупиц не поверит в мое суще ствование, даже если увидит своими собственными глазами. Одни сочтут меня плодом воображения, а другие — просто кровожад ным чудовищем.
— Но ты ведь и есть кровожадное чудовище, — сухо заметила чародейка.
— Теперь — да, — мрачно согласился дракен. — Когда вокруг то ливень, то потоп, попробуй добудь что-нибудь путное на обед!
При этих словах Вельдан искоса глянула на второго своего спутника, драконьего провидца, которого она поклялась охранять, беречь и защищать. Сейчас ей все чаще казалось, что он вряд ли выживет в этом путешествии.
Вид у Этона был ужасный. Он едва плелся по крутой каменистой тропе, с трудом передвигая ноги. Как же тяжко, должно быть, дракону управляться с таким громадным телом! Его чешуя, некогда блиставшая золотым отливом, как то кольцо, которое Вельдан носила на цепочке на шее, теперь потускнела, выцвела, точно увядшая трава.
Сердце чародейки мучительно сжималось при одной мысли о том, что дракон может умереть, — и не только потому, что тогда она провалила бы чрезвычайно важную миссию. За этот долгий, трудный поход Этон стал ей очень дорог. Вельдан не ожидала, что драконий провидец окажется существом почтенным и важным — а точнее, помпезным, церемонным, надутым. Этон же оказался совсем юным, по драконьим меркам — почти мальчишкой. Несмотря на тяжкое бремя своего призвания, он был прекрасным спутником, и его веселость, ум, готовность радоваться жизни не раз скрашивали долгие мили тяжкого пути. Однако на землях Каллисиоры, залитых бесконечными дождями, путников встретил промозглый, мучительный холод. Из-за того, что им приходилось избегать людей, выбирая самые глухие тропы, поход превратился в настоящую пытку. С каждым днем Этон таял на глазах, а чародейка могла лишь с болью в сердце следить за этим медленным увяданием. И вот теперь провидец совсем обессилел. За весь день он не произнес ни слова — ни в той телепатической манере, которую использовали чародеи, ни на драконьем языке, представлявшем собой сложнейшее и изысканное сплетение живого яркого цвета и звука. Вельдан знала: Этон бережет силы, чтобы идти дальше.
