«Потому что сейчас, в августе, посреди жаркого лета, снег выпал прямо на мои босые ноги. И я ничего не хочу больше, чем топтать эти снежинки и чувствовать, как они тают под ногами». Помнишь эти слова? Помнишь! Несомненно! Ты помнишь любую, даже самую маленькую царапину на своем эго.
За последние два года я написала тебе несколько тысяч фраз, но эти две были самыми важными. Вопреки обыкновению, ты незамедлительно отреагировал на них агрессивным удивлением. Потом злобно написал: «Я и впрямь рассчитывал на поэзию, но не на патетическую, а на эротическую». Стало быть, ты собирался мне отомстить. Ты сбежал, не прощаясь, и замолчал на несколько дней. Больше всего на свете я хотела тогда, чтобы ты исчез навсегда. Не исчез. По возвращении, даже не дождавшись понедельника и нарушая все установленные «принципы безопасности», отправил мне из дома e-mail: ты извинялся, раскаивался, находил всяческие оправдания своему отсутствию в те «несколько дней одиночества» и просил, чтобы я осталась. И я решила остаться — только для того, чтобы выяснить, что все-таки значит твое: «Останься!» Я очень хотела это узнать.
Те «несколько дней одиночества» ты провел с ней в Бялогоре. Ты вдруг вспомнил, что это ее любимое место, выкроил время, чтобы изучить предложения и забронировать гостиницу. Ты отменил — и ничего страшного не случилось — все пятничные встречи, осмелился выключить телефон в офисе и в порыве небывалого для тебя героизма не взял с собой компьютер. Внезапно, неполных три дня, ты был как раз таким, каким она хотела тебя видеть. И какого когда-то узнала. Что же произошло? Ты вспомнил, как много она для тебя значит? Испугался самого себя? Сильнее прежнего ощутил вину? Или всего лишь хотел отомстить мне за отказ?
Днем, под пляжным зонтиком, ты склонялся над ней, чтобы намазать кремом ее плечи, бедра и грудь, пересказывал ей книгу, которую читал, а она, после очень долгого ожидания, наконец располагала твоим вниманием и имела возможность напомнить тебе или, скорее, повторить, как много ты для нее значишь. Ты знаешь, что это такое: много для кого-нибудь значить? Вечером, после ужина, вы гуляли по пляжу, ты собирал для нее ракушки, держал за руку, прикасался губами к волосам и незаметно засовывал ладони под блузку и юбку. Потом вы сидели, склонясь друг к другу, любовались закатом, и ты шепотом объяснял ей космологию. Когда темнело, вы торопливо возвращались в гостиницу. Она уже в лифте начинала раздеваться, а ты нервно искал ключ от номера. Утром она будила тебя поцелуями и делала с тобой все, о чем ты даже не мечтал, а ты поражался, откуда она так хорошо знает, чего ты хочешь. Ты заметил, что она плакала при этом? Спросил хоть раз, почему? Конечно, нет.
Собственных жен не спрашивают о таких естественных вещах. Если жены плачут в такие моменты, мужья уверены, что это от наслаждения. Тогда почему, когда я написала тебе, что плачу в моменты интимной близости, ты лез из кожи вон, чтобы узнать — отчего? И почему, уверившись, что из-за тебя, совершенно перестал этим интересоваться?
Почему именно я? Мне столько же лет, сколько ей, у меня тот же цвет волос, и так же, как она, я хотела бы, чтобы у меня была побольше грудь, больше обуви и больше секса. Я слушаю ту же музыку, читаю те же книги и тоже терпеть не могу Варшаву и селедку в сметане. Кроме того, я тоже принимаю чересчур горячую ванну, не пью сладкого вина, люблю восточные рестораны, обожаю черных котов, по праздникам поздравляю своего гинеколога открыткой, ненавижу Интернет, до смерти боюсь пауков, дождевых червей и политиков и точно так же засыпаю на правом боку лишь тогда, когда убеждаюсь, что муж рядом со мной уже видит сны.
Более двух лет назад, в ноябре, я отправила свой первый в жизни e-mail. Своему мужу. Послание вовсе не должно было быть анонимным. Я создала в виртуальном пространстве свой первый почтовый ящик. Поскольку мне не хотелось быть какой-то там «Аней99999», я выбрала свое второе имя. Я написала ему, что люблю — Я действительно любила его. Он не узнал ни моего второго имени, ни меня. Более двух лет обо всем самом важном в его жизни первой узнавала она. То есть мы обе, но только я — иногда — узнавала об этом от него напрямую, то есть еще раз.
Более двух лет я страстно желала дорожить им больше, чем собственным достоинством. В августе я перестала этого желать. А вчера начался новый год и, воплощая в жизнь свое самое важное решение, я начала тебя ненавидеть. Завтра ты снова поздно вернешься домой, потому что на работе снова очень важное совещание. Завтра снег снова будет падать на мои ноги. И завтра ты меня увидишь…
