Это случилось в начале мая. Первым недоброе заметил пастух. Как-то вечером, вернув стадо в огороженный кривыми жердями загон, он огорошил односельчан известием, что все мухи в поле куда-то пропали. «Это к войне», — сделал вывод приятель пастуха скотобой. Ему ли не знать о повадках мух, которые, к слову сказать, водились на скотобойне в больших количествах.
Слухи о приграничных стычках с трульфами стали доходить до Ведячего Лога с конца зимы. Граница же проходила по череде высоких гор, опоясывавших Ведячий Лог с востока. За горами простиралась бесплодная скалистая равнина, чьи обитатели не знали другого ремесла, кроме войны и разбоя. По общему мнению, трульфы не относились к людскому племени. Они были выше, сильней и проворней, и бегом могли обогнать иную лошадь. Очевидцы описывали их, как высоких и тощих существ с невероятно сильными членами, с плоскими квадратными лицами, с отвратительным ртом, напоминающим пасть бульдога, но страшнее всего были глаза — черные, без зрачков, неподвижные блюдца.
Пока перевалы были покрыты снегом, жители чувствовали себя в безопасности. Горные заставы могли отбить наступление малых сил, но что будет, когда снег сойдет и враг двинется всей своей мощью?
Опасения скотобоя подтвердились тем же вечером, когда над дорогой, ведущей к перевалам, были замечены клубы пыли. Это шло войско — к счастью, пока что свое. Стратег Аррога вел королевские войска на восток, поднимая пыль и увлекая за собой мух. На закате, в дневном переходе от линии гор, Аррога приказал разбить лагерь.
Война еще не началась, но крестьяне уже начали терпеть убыток: конница вытаптывала зеленые всходы, пехота подбирала кур и уток.
«Для своих добра нам не жалко, — говорили крестьяне, — но надо же навести порядок. Что проку в войне, если зимой будет нечем кормить ни своих, ни, не дай бог, захватчиков?»
Настоятель Фроско, самый мудрый человек в округе, кое-как успокоил народ.
— На утро, — пообещал он, — я пойду и поговорю со стратегом. Я слышал, он человек справедливый и сможет принять надлежащие меры.
Стратег заканчивал завтракать, когда в шатер к нему ввели невысокого, худощавого человека. Человек был одет в темную, поистершуюся сутану, чей изначальный цвет угадывался как черный. Аррога смахнул крошки с карты, служившей ему скатертью, и знаком велел унести остатки завтрака. Гость сделал шаг в сторону, пропуская к выходу адъютанта, неуверенно балансировавшего с подносом.
— Извините, что не смог вам ничего предложить, — сказал Аррога, заметив, с каким интересом незнакомец проследил за уплывавшими остатками утренней трапезы.
— О, нет, спасибо. Просто мне показалось, я узнал в останках несушку нашей молочницы.
Аррога насупил брови.
— Не думаю, что вы предпочтете узнавать в останках своих односельчан. Мне доложили, что вы местный священник. Это так?
— Да, мое имя Фроско. Прихожане просили меня… Если это возможно… — бормотал священник, краснея.
Утирая салфеткой рот, стратег раздумывал.
— Скажите мне вот что. Ваша… то есть, наша церковь учит, что миром правит Провидение. Означает ли это, что там, — он поднял указательный палец, — уже известно, кто одержит победу?
— Нам неизвестно, что там известно, — пробормотал Фроско так, что его никто не расслышал.
— Что? Что вы сказали?
— Представьте, что актерам предстоит разыграть пьесу. Роли расписаны, конец известен. Но кому какую придется сыграть роль — зависит от актера, от его способностей, от его таланта.
— От актеров зависит только, хорошо или плохо будет сыграна пьеса. Но если в финале ее — поражение, то какая польза в том, что мои солдаты поведут себя на поле боя достойно? Красивая смерть красит только победу.
Генерал, в чье лицо он вглядывался, произнося эту фразу, хмуро опустил глаза. Фроско возразил:
— Быть может, роль победителя еще свободна, актер не назначен.
— Что ж, тогда молитесь, чтобы эта роль досталась мне.
— Одной молитвы мало, стратег, — сказал Фроско значительно суровей, чем планировал.
Аррога сжал кулаки. В столице он не позволил бы с собой так разговаривать.
— И вы это говорите мне? Что ж, действительно, несправедливо. Я указал, что делать вам, следовательно, вы имеете право дать указание мне. Итак, я вас слушаю.
— Мы верим в Провидение, но во что верит наш враг? Чтобы победить врага, надо знать, во что он верит.
— На границе действуют мои разведчики, я передам им ваше пожелание, — сказал Аррога, не скрывая сарказма, — теперь извините, меня ждут дела. И я распоряжусь, чтобы… чтобы на обед мне подали чего-нибудь постного и не из вашего огорода.
— Благодарю, — чуть склонил голову Фроско и развернулся к выходу.
По пути в деревню его нагнал посыльный.
— Стратег просил передать вам это, — сказал посыльный и протянул священнику железный медальон на толстой цепи.
— Что это? — изумился Фроско, взвешивая на ладони весьма увесистый предмет, занявший его ладонь целиком.
— Сняли с шеи пленного трульфа.
— А я смогу с ним побеседовать?
— С трульфом? Если стратег позволит. И если трульф согласится говорить.
— Передайте господину стратегу мою просьбу. Мне бы очень хотелось поговорить с пленным.
— Хорошо, передам.
