Илья ВАРШАВСКИЙ
САШКА
- Ошибаться свойственно только человеку, - сказал Конструктор.
- Удивительно свежий афоризм, - усмехнулся Космонавт, - вы бы по-латыни его преподносили. Это как-то больше впечатляет неискушенных слушателей.
- Глупости! - лицо Конструктора покрылось красными пятнами верный признак того, что он готов ринуться в бой, - Я вовсе не о том. Просто ошибки появляются всегда там, где отсутствует жесткая программа. То, что мы делаем по велению инстинкта, - всегда точно и безошибочно, потому что нас запрограммировала мать природа. Ошибки неизбежны, когда на жесткую программу накладывается чувство или разум. Исправно действующая машина с хорошо продуманной программой не знает ошибок.
- Однако я помню случай... - сказал Космонавт.
- Да, да. Расскажите, как это получилось, - попросил я Конструктора.
- Вы имеете в виду конфуз с "Метеором"?
- Конечно.
Конструктор замялся. Кажется, его наступательный порыв иссяк.
- Ну это, знаете ли, исключение, которое только подтверждает правило, - вяло заметил он.
- Дудки! - скачал Космонавт. - На этот раз так просто вы от нас не отделаетесь, даже если бы вам пришлось переворошить все изречения от Цицерона до наших дней. Меня уже много лет интригует эта история. Ведь я как-никак был там главным действующим лицом.
- Вы думаете? - В голосе Конструктора была странная смесь грусти и иронии.
- Еще бы! - запальчиво ответил Космонавт. - Представьте себе: вы три года готовитесь к экспедиции, подбираете команду, роетесь в архивах, проходите самые изощренные тренировки, зазубриваете целые тома справочников - и вдруг - о счастье! - все уже позади. Экипаж на своих местах, все речи уже произнесены, все пожелания и советы выслушаны, и вас связывает с Землей только голос в динамике. Вначале обычный сумбур, когда кажется, что снаряжение неправильно подобрано, члены экипажа никогда не научатся понимать, чего вы от них хотите, а навигационное оборудование создано специально для того, чтобы вселять в вас сомнения в реальности существования окружающего мира. И вдруг все чудесным образом становится на свои места. Ваши спутники оказываются милейшими ребятами, а корабль, оснащенный самой совершенной техникой, пожирает пространство с легкостью, о которой вы и мечтать не смели. Теперь представьте себе, что именно в этот момент вы получаете с Земли категорический приказ вернуться назад. Три недели, пока вы гасите скорость, вновь ее набираете и снова гасите, вы теряетесь в догадках, шлете запросы, успокаиваете команду, волнуетесь сами так, что кусок не лезет в горло, и, наконец, сев на космодроме, выслушиваете какие-то сбивчивые объяснения: произошла, мол, ошибка. До сих пор не могу спокойно вспомнить смущенные физиономии диспетчеров из Управления по космонавтике.
- Управление тут ни при чем, - вмешался я, - ошибка, по-видимому, произошла в Координационном центре.
- Да, там произошла ошибка, - задумчиво сказал Конструктор.
- Почему же тогда вы, - спросил Космонавт, - подписали акт о том, что виною всему бортовая аппаратура? Генеральные конструкторы редко проявляют такую самоотверженную забегу о чести мундира вычислителей.
- Ну... у меня для этого были кое-какие основания.
- Ладно, - сказал Космонавт, - выкладывайте все начистоту. Ведь с того времени прошло больше двадцати лет. Не так уж много осталось людей, которые помнят эту историю.
- Тем более что вы вполне можете рассчитывать на нашу скромность, - добавил я.
- Двадцать лет? - переспросил Конструктор. - Неужели двадцать лет? Мне кажется, что все это было совсем недавно... Двадцать лет... Ну, хорошо... Вы помните громоздкую организацию подготовь полетов в то время? Она приводила к тому, что Генеральный конструктор, помимо своей основное работы, должен был заниматься еще кучей вопросов, начиная с обеспечения жизнедеятельности биологического комплекса корабля и кончая вычислительной техникой. Больше всего хлопот мне доставляла бортовая аппаратура. Обеспечение безопасности дальних рейсов упиралось в отсутствие достаточно компактных и надежных решающих устройств. Чем дальше летали наши корабли, тем жестче были требования к весу и габаритам всего что они на себе несли. В конце концов дело дошло до того, что я был вынужден объявить открытый конкурс на бортовую вычислительную машину. Мы получили больше трехсот проектов, но все это было не то...
Однажды, сидя в кабинете, я услышал громкую перебранку в приемной. Спустя несколько минут в кабинет вошла моя секретарша. Щеки ее пылали, грудь высоко вздымалась, голос дрожал, ну, словом классический персонаж греческой трагедии. Она плюхнулась на стул и, закрыв глаза, пробормотала:
- С вами требует свидания какой-то... какая-то... какое-то существо.
Действительно, в дверях стояло нечто такое, что трудно поддавалось классификации.
Это существо было облачено в выцветшие джинсы, прожженные во многих местах до дыр, клетчатую рубашку и лихо заломленный картуз, из-под которого свисали до глаз рыжие космы. Все это дополнялось пятнистым носом, устремленным в небо, как у ракеты перед стартом, и парой широко открытых глаз цвета морской волны в десятибалльный шторм. Пальцы с черной каймой под ногтями судорожно сжимали большой чемодан из желтой кожи.
