Она собирала краски.
От города остался только арматурный костяк, который глодали периодические ливни и сильный ветер с равнин. Но тут до сих пор находился важный транзитный пункт, а значит, тут до сих пор жили. Каждый месяц к воздушному порту прибывали караваны дирижаблей Корпорации, перевозившие груз для северных колоний. Каждый месяц мертвый город оживал, выпуская из потайных щелей самые отчаянные банды, которые бросались на приступ хорошо укрепленной башни порта в надежде отбить груз Корпорации. Чтобы прожить еще один месяц.
Сколько она себя помнила, она всегда собирала краски, хотя совершенно не умела рисовать. Нелепые попытки изобразить хоть что-нибудь сложнее банального солнышка обычно заканчивались раскрошенными в пыль мелками, раздавленными тюбиками цветной пасты или, в особо печальных случаях, вколоченными в стену гвоздями. Найти краски в этом богом забытом месте было трудно, но она взяла за привычку обшаривать заброшенные районы города в свободное время. А поскольку весь город был заброшенным и свободного времени хватало с головой, она успела обшарить город на несколько миль вокруг своего жилища. Иногда попадались интересные дома.
Город вымер после аварии на воздухоочистительной станции. Разом погибла треть населения, обслуживавшая сложную систему пылесборников и фильтров. Без обслуживания один за другим разрушились заслоны, сдерживающие пыль, открывая город свирепым равнинным ветрам. Люди пытались бежать. В то время Корпорация еще пыталась хоть как-то сохранить свое имущество, посылая тяжелые транспортные модули с бригадами ремонтников на станцию, но сложные механизмы моментально забивались вездесущей пылью, и транспортные модули падали. На город, на пустоши, отделявшие его от станции, на воздушные порты. Люди погибали.
Она выбрала себе дом в когда-то престижном квартале. Люди пытались поселиться подальше от вышки с ее постоянным грохотом и химическими выбросами, а этот дом находился на самой окраине. Предыдущие жильцы успели уйти одними из первых. Забрали все. Ей казалось, что если бы они успели, то соскребли бы даже краску со стен, увезя ее в больших пластиковых банках. Богатые ублюдки.
Но дом был большим, и канализация чудом уцелела, а удаленность дома от башни делала его безопасным местом — банды пытались окопаться как можно ближе к ней и постоянно дрались за самые удобные точки. И ветру, в конце концов, удалось сделать то, что не успели хозяева — постоянные сквозняки и пыль стерли остатки краски со стен, обнажив бетон.
Когда она нашла это место, в нем не было ни единого стекла. Даже осколков не было — голые оконные рамы и кучи песка на полу. И совершенно поразительным образом сохранившаяся канализация. Из-под крана текла вода. У этих богатых ублюдков была собственная скважина, по местным меркам неслыханная роскошь. Неслыханная, а значит, никто о ней даже не слышал. Она забила окна фанерой, замазала щели термопастой, притащила сюда свой спальник и краски. Переезд прошел удачно.
Несколько раз над городом пролетали шустрые кары инспекторов, по нескольку часов зависая над развалинами станции и над погибшими модулями. А потом все прекратилось. Вообще все. Город лишился обеспечения Корпорации, решившей, что игра не стоит свеч. Те, кто не успел уйти, остались без ресурсов и продовольствия. А через восемнадцать месяцев закончились неприкосновенные запасы городских хранилищ. Люди убивали друг друга за банку белкового порошка. Не осталось ничего. Город разрушался. Его добивал ветер, пыль и постоянные стычки объединявшихся в банды и озверевших от голода людей. Оружия всегда было больше, чем пищи.
Она нашла способ по нескольку месяцев не принимать участия в набегах на башню. Это было просто — в заброшенных жилищах всегда можно было найти то, что люди с радостью меняли на консервы и одежду. Иногда книги, иногда камни и металлы, иногда лекарства. Слишком поспешно убегали хозяева, слишком верили в то, то еще можно спастись. Иногда она находила домашние хранилища продовольствия. Иногда тех, кто не успел убежать.
Сразу после падения заслонов люди часто не просыпались. Они задыхались во сне, пыль забивала им легкие. Особенно часто это были дети. На окраине города часто можно было найти сухие мумии. В таких домах она вела себя особенно тихо. Пусть спят.
Иногда ей казалось, что она разучилась разговаривать. Людей, по крайней мере живых, специально было сложно найти. Они прятались, самостоятельно обустраивая собственную жизнь. Корпорация до сих пор периодически присылала в город большие отряды солдат, надеясь вычистить город для того, чтобы прекратились нападения на караваны. Обычно эти отряды просто растворялись на улицах. А на ежевоскресных торгах кто-то щеголял новым жилетом или стволом. А потом люди расходились. И город снова замолкал. Она не была на торгах почти три недели — последней закупки хватило на долго. В этот раз она собралась в длительный вояж по среднему уровню восточной окраины. Когда-то там был торговый район, а значит, можно было найти что-нибудь интересное.
Восточная окраина была одной из самых высотных частей города. Некоторые центры даже имели собственные вышки для транспорта. Город простирался в высоту практически на километр — драгоценная площадь, охраняемая от пыли и ветра, застраивалась полностью. Но когда город лишился этой защиты, верхние ярусы оказались совершенно беззащитными. Часто они обрушивались, погребая под обломками людей и торговые помещения. А в небо злобно щерились арматурные остовы. Она не любила высоту, хотя бывала там пару раз. Слишком много ветра.
