«Привет! Ты удивлен? Ты думал, что раз я умер, то ты никогда больше не увидишь и не услышишь меня? Значит, ты ничего не знаешь о жизни и смерти. А я вот всегда знал, что жизнь существует и после смерти. Пусть это будет только мой образ и мой голос, но все равно это я. А тот факт, что ты сейчас видишь и слышишь меня, лишний раз доказывает, что я продолжаю жить, что я продолжаю некоторым образом руководить твоими поступками, то есть являюсь частицей твоей жизни… Тебе не кажется, что я заметно побледнел? С мертвецами такое часто случается. Но, признаться честно, я немного волнуюсь. А тебя сейчас наверняка бросило в пот, тебе не по себе, и ты не знаешь, зачем я вообще все это придумал. Мне понятны твои чувства – смущение, раздражение, досада и вместе с тем радость, не сравнимая ни с какими другими радостями жизни. Не так ли? Постарайся пережить их, ведь завтра для тебя начнется совершенно новая жизнь, и все это… благодаря мне, моему отчаянию, моему легкомыслию, моей гибкости, злости, наконец… Посмотри мне в глаза. Вот так. Жаль, очень жаль, что ты не увидел в них свое собственное отражение. А я так на это надеялся…»
– Моя фамилия Хмара, зовут Лариса, можно без отчества… Моего сына арестовали. Он подозревается в убийстве одной особы, с которой он познакомился совсем недавно. У меня хороший сын, он не убийца, он… Олег даже котят не мог утопить, не то что человека… Да и девушку-то он толком не знал. Познакомились несколько дней тому назад, начали встречаться, были в баре, гуляли по набережной… Я не знаю, почему его арестовали…
Лариса Хмара – молодящаяся женщина лет сорока пяти, бессильно опустила руки и покачала головой. Летний дождь поливал улицу, зеленые кроны деревьев. В окно врывался свежий ветер и трепал занавеску.
Разговор происходил в просторном и уютном кабинете хозяйки частного сыскного агентства Юлии Земцовой. Аромат кофе, который готовила в приемной ее новая секретарша Наташа Зима, сливался с запахом сырого асфальта и мокрой листвы; на фоне всех этих летних праздных звуков и запахов такие слова, как «убийство» и «арест», воспринимались как анахронизм. Какие убийства или аресты, когда жизнь так прекрасна, когда за окном льется теплый дождь, а на клумбе цветут бесстыдные в своей красоте и пышности розы? И кому это понадобилось кого-то убивать? Зачем?
Юля очнулась и посмотрела на посетительницу уже другим, более осмысленным взглядом. Лариса Хмара – мать. Она пришла просить помощи у Юли, чтобы собрать доказательства непричастности ее мальчика к такому серьезному преступлению, как убийство своей подружки. Но ведь девушка убита.
– Как ее зовут и когда произошло убийство?
– Катя… Катя Уткина. Фамилия очень ей, кстати, подходит. Она нескладная, хотя и довольно смазливая… – призналась, чуть поморщившись, Хмара. – Ее нашли утром зарезанной в собственной квартире. Олег проводил ее поздно вечером до самого подъезда, посадил в лифт и вернулся домой. У него есть алиби – ведь я была дома и могу это подтвердить!
– А кто нашел труп?
– Женщина из жэка. Как мне сказали в милиции, утром по дому ходили женщины из жэка, из бухгалтерии, и раздавали листочки с предупреждением о повышении квартплаты… Дверь Уткиной оказалась открытой наполовину, а на пороге женщина заметила след от башмака, кровавый след… И не побоялась же, вошла, окликнула Уткину, а уж потом заглянула в комнату и увидела ее всю в крови… Я бы на ее месте умерла от страха… У меня и Олег очень чувствительный, я же говорю, он котят не может утопить, не то что убить человека. Да и зачем ему ее убивать, если они с ней встречались?
Вошла Наташа Зима с подносом.
– Лариса, успокойтесь. Выпейте кофе…
– Здесь можно курить?
– Да, пожалуйста. Ответьте мне на такой вопрос: в каких отношениях вы были с Уткиной? Мне кажется, что вы недолюбливали ее…
– Да с какой стати мне ее любить? Она из простых. Безродная, интернатская, безработная, неизвестно на что жила. Вечно была в разъездах, я думаю, что моталась в Москву за барахлом, а потом продавала через знакомых лоточниц. Понятное дело, что не о такой снохе я мечтала. Но Олегу она нравилась. Дарил ей цветы… Как будто она была в состоянии это оценить!
– Она бывала у вас дома? Вы виделись? Разговаривали?
– Да о чем мне с ней разговаривать? У нее же интеллект ниже табуретки! Я понимаю, конечно, что выгляжу смешно, так открыто выражая свою неприязнь к этой бедной девушке, но если бы вы видели, с какими девушками я пыталась познакомить Олега… Все из хороших семей, из наших, университетских. Умницы, красавицы, с дипломами и хорошей профессией, с квартирами, наконец! А у этой что? Правда, квартира у нее имелась, однокомнатная, осталась ей по наследству не то от тетки, не то от бабки, я не знаю. Она даже умудрилась ее отремонтировать, но все равно, все это не то, не то! И я как чувствовала, когда отговаривала Олега от этой Уткиной. Уткина! Нет, вы только послушайте: Уткина!
Юля, с трудом скрывая насмешку, подумала о том, что и фамилия «Хмара» не блеск и что фамилия здесь вообще ни при чем, потому что когда не нравится человек, то не только фамилия, даже город, в котором он родился, не понравится. Уж так устроен человек…
