Подмосковье, деревня Хапово,
12 мая 2002 г.
Прихода незваных гостей в воскресенье в семье Кораблевых не ожидали. То, что к ним заявятся люди, скупившие почти все дома их деревни, тайны не составляло, но чтобы в выходной день и вечером? Этого не ждали.
Хозяйка дома Зинаида Петровна занималась по хозяйству. Дочь Ольга, после развода с мужем переехавшая в деревню, сидела на диване за книгой. Сын Костя, инвалид-афганец, лишившийся ног на склонах проклятого Гиндукуша, в своей коляске у печи вырезал из дерева очередную статуэтку из числа заполнивших весь дом деревянных фигурок. Под волнующие душу песни «Голубых беретов», звучавших с пленки старого магнитофона.
Другими словами, вечер проходил обычно, до тех пор, пока во дворе не залаял Кулак – собака неизвестной породы с обвислыми ушами и мохнатой мордой. Совершенно безвредный, но голосистый пес. Таких собак в обиходе называют звонками. Он-то и подал первый сигнал. За ним прозвучал звонок с улицы, от калитки.
— Кого еще там черт принес? – пробурчал Костя и перевел свой полупьяный взгляд на сестру. – Опять твой бывший муженек приперся? Ты ему, Ольга, скажи, развелись – мандец! Не хрена сюда таскаться! А то я его из отцовского дробовика свинцом вдосталь угощу, козла безрогого! Он ведь жизнь тебе сломал, сестра? А ты привечаешь его. Были бы у меня ноги, появился бы он тут! Ты поняла меня?
Сестра промолчала, вышла в сени, накинув на плечи пуховый платок.
Вскоре возвратилась, ведя следом прилично одетого молодого человека, при галстуке, в модном и дорогом костюме, с кожаной папкой в руке.
— Вот и к нам пришли, – сказала Ольга и предложила молодому человеку: – Проходите, Виталий. Мама! Тут человек приехал насчет дома.
Костя отбросил резак и болванку на диван, резко развернулся в инвалидном кресле.
Гость поздоровался и представился:
— Добрый вечер! Я – Жаворонков Виталий Сергеевич, менеджер агентства по работе с недвижимостью «Успех»!
— Кто, ты сказал? Менеджер? – спросил Костя. – Это что еще за профессия? Агент, что ли?
— Ну, если вам так угодно, то агент! – не стал вступать в перепалку Жаворонков, видя агрессивную настроенность сына-инвалида.
— И чего тебе надо, агент? – зло глядя на этого лощеного типа, спросил Костя.
— Я отвечу на вопрос, но будет лучше, если вся семья примет участие в обсуждении того предложения, которое я уполномочен агентством сделать вам!
— А здесь она, семья-то. Мать!
— Да, Костя!
— Иди в комнату, обсуждать предложение агента по недвижимости будем.
— Иду, иду!
Зинаида Петровна вошла в главную комнату, вытирая мокрые от мытья посуды руки поношенным передником.
— Вот и я. А вы Виталий?..
— Виталий Сергеевич!
— Вы, Виталий Сергеевич, проходите к столу. Присаживайтесь, я сейчас и чайку заварю.
— Мать! – остановил ее сын. – Ты хочешь этого хлыща чаем угощать? Он же пришел, чтобы дом наш отнять!
— Ну зачем же так, извините, не знаю вашего отчества, Константин…
— Константин Владимирович, бывший старшина разведывательной роты отдельной бригады ВДВ спецназа, кавалер двух орденов Красной Звезды, ныне инвалид первой группы, ясно, агент? Ольга! – приказал Костя, представившись. – Налей мне стакан чемиргезу!
— Потерпишь, Костя! – отказала было сестра, но брат повысил голос:
— Я сказал – налей, значит, налей! Иначе вообще никакого базара не будет!
Сестра, прекрасно зная характер брата, поднесла ему наполовину наполненный мутным самогоном граненый стакан. Костя выпил, не поморщившись, одним глотком. Достал пачку «Примы», спички, прикурил и сказал, словно отрезав:
— Никакого чаю! Выкладывай, агент, с чем пришел?
— Хорошо! Вы знаете, что вся деревня, кроме вашей семьи, поменяла на квартиры или продала свои дома. На этом месте запланировано строительство усадьбы частного лица. Но без добровольной, я повторяю, добровольной, и далеко не бескорыстной передачи своих владений жильцами данной местности этого не сделать. Ваши соседи поняли, что наше агентство предложило неплохие условия либо обмена, либо продажи своих жилищ. И сделки с ними уже завершены! Люди переехали в благоустроенные квартиры ближайшего райцентра. Или получили ту цену, которая значительно превышала истинную рыночную стоимость старых домов!
— Ты, агент, бакланить – мастер, базара нет! Только знаешь, что я тебе скажу? Мы отдадим свой дом при одном условии.
— Я внимательно слушаю вас, – менеджер открыл папку.
Костя продолжил:
— На том условии, что твоя фирма построит нам такой же дом, как этот, но здесь в деревне, у кладбища! Он не будет мешать ни строительству, ни новому хозяину, а мать, да и мы рядом с отцом будем! Понял? Другого базара не будет! Ни «бабки» твои, ни «хрущоба» в райцентре нам не нужны! Передай своим начальникам мои слова, они – кремень!
Менеджер вздохнул. Закрыв папку, обратился к матери:
— Зинаида Петровна, вы как полноправная хозяйка дома поддерживаете позицию сына?
— Да! – тихо, но твердо ответила пожилая женщина.
— Боюсь, такой вариант не устроит мое руководство, но я доведу до них ваше условие. А вообще-то, поверьте мне, очень жаль! И непонятно, почему люди отказываются от лучших условий, которые им чуть ли не на блюдечке подносят? Ведь вы же, Ольга, – обратился Жаворонков к сестре, – еще молоды, и не скрою, весьма привлекательны. Почему обрекаете себя на одиночество? Вам просто необходимо общение, да и Константину Владимировичу оно не помешало бы. Он в райцентре наверняка встретил бы мужчин, прошедших Афганистан, появились бы общие интересы. А тут даже для больной матери «Скорой помощи» не вызвать! Ну, перенесут строительство немного в сторону, представляете, что здесь начнется? Покоя не будет ни днем, ни ночью. Не понимаю! Хотел бы, но не могу.
