Если у вас есть служебная машина черного цвета с тонированными стеклами, служебный кабинет и секретарша, если ваш возраст за пятьдесят и вместе с положением в обществе за годы вашей жизни вы приобрели солидное брюшко, которое старательно маскируете просторным пиджаком и не менее просторными брюками, тем более если вы ко всему этому имеете обширную лысину и носите очки в тонкой золотой оправе, а на груди вашей сине-бело-красными сполохами сверкает значок, значит, скорее всего вы представитель областной администрации. А если к тому же при встречах с вами такие же холеные чиновники подобострастно улыбаются и гнутся в поклонах, то можно вполне предположить, что вы не менее чем глава этой администрации.
Губернатор Царицынской области Иван Николаевич Жухрай, благоухая одеколоном, сосредоточенно прошел по коридору управы. На ходу он демократично и вполне доброжелательно отвечал на предупредительные благолепные улыбки короткими кивками, сам мимолетно улыбнулся секретарше, открыл дверь в свой кабинет и небрежно бросил на стол кожаную папку, которую, честно говоря, таскал более для солидности. Не дурак ведь, чтобы документы домой таскать! Для работы существует специально отведенное время, дома надо семьей заниматься, внука воспитывать, с женой, ежели такая имеется, ругаться! Да мало ли чего можно делать дома! А папка просто необходима, чтобы видели люди — горит человек на работе, времени для семьи не остается.
Нажав на кнопку селектора, Иван Николаевич поинтересовался:
— Шурочка, Куретайло уже явился?
— У себя, — сказала секретарша, и Жухрай испытал легкое раздражение: ишь, барин, у себя он! Сам Жухрай до победы на губернаторских выборах ходил рядовым партийным функционером из корпуса «красных директоров», а именно: был он до выборов директором Царицынского рыбозавода, но вместе с тем — ярый демократ по убеждениям. Так сказать, свой среди чужих и чужой среди своих. По натуре он был человеком осторожным, а потому, оказавшись в губернаторском кресле, партбилет свой публично, как некоторые недоумки, уничтожать не стал, а спрятал его в первый том Полного собрания сочинений товарища Сталина, который еще отцом Жухрая поле XX съезда партии был задвинут во второй ряд книжных полок и заботливо укрыт от постороннего взгляда сочинениями Коптяевой и Анатолия Иванова. В работе своей Иван Николаевич придерживался принципов демократического централизма и потому проявлений барства и бюрократического чванства терпеть не мог.
— Вызови его ко мне, — приказал он секретарше. Его заместитель Игорь Дмитриевич Куретайло хищной щукой проскользнул в кабинет, демонстрируя губернатору свою готовность к продуктивной работе. В руках у него были блокнот и золотой «паркер». Сам Игорь Дмитриевич был высок, худ, старательно маскировал остатками когда-то черных волос обширную лысину, которая с каждым годом завоевывала на голове Куретайло все новые и новые высоты. Одет он был в хорошо сшитый костюм — не Карден, конечно, не Гуччи, но вполне смотрибельным был костюмчик, не иначе кто-то из предпринимателей с Куретайло этим костюмчиком расплатился, сам Игорь Дмитриевич никогда бы на подобную вещь не раскошелился. Прижимист был Куретайло, сколько Жухрай его помнил: даже когда в райкоме комсомола они вместе работали, Игорь Дмитриевич и там всегда норовил на халяву выпить. Потом, когда родимая партия по миру с протянутой рукой пошла, каждому пришлось свое место в жизни искать. Сам локтями народ расталкивать Куретайло опасался. В бизнесе такая инициатива зачастую смертельно наказуема. За ненужную инициативу вполне заказать могли. И Куретайло понял, что надо идти другой дорогой. Еще немного Игорь Дмитриевич без особого успеха помыкался в столице и несолоно хлебавши вернулся в родимый Царицын, Жухрая как раз губернатором выбрали, надо было свою команду набирать, вот и пригодился ему Куретайло, Жухрай его по прежней работе знал, а тут еще Игорь Дмитриевич в столицах пообтерся, с Бурбулисом вместе пил, с Коржаковым в сауне парился, Руцкого во время октябрьской заварушки в плен брал. Такие люди всегда сгодятся. По роду своей работы Куретайло в губернаторстве курировал средства массовой информации, культуру и народное образование, а в нагрузку ему Жухрай еще выделил религиозные и общественные объединения.
Сейчас, сидя у Жухрая в кабинете, Игорь Дмитриевич льстиво и вместе с тем независимо улыбался, только улыбочка у него выходила поганая — словно он превосходство свое показывал и презирал все, как гордый Демон из поэмы Михаила Юрьевича Лермонтова. Жухрай хмурым взглядом согнал улыбочку с лица заместителя, поинтересовался:
— Что нового в прессе?
— В целом все нормально, — часто закивал головкой Куретайло. — Но вот «Городская правда» опять подкачала. Статеечку в ней тиснули о реконструкции Егланского маслосырзавода. Намекают, что некоторые областные руководители полученные кредиты, так сказать, экспроприировали и за бугор перевели.
— Конкретные фамилии называют? — нахмурился губернатор.
— У них одна фамилия на уме, — пригорюнился Куретайло, и по внешнему виду его и гадать не приходилось, чья фамилия в «Городской правде» прозвучала. Газетенка эта была органом мэрии, поэтому сразу было ясно, чьих рук дело и против кого именно гнусная статейка направлена.
