Robert А. Burton
A Skeptic's Guide to the Mind:
What Neuroscience Can and Cannot Tell Us About Ourselves
Copyright© 2013 by Robert A. Burton, M.D.
Перевод на русский язык Ю. Рябининой
Художественное оформление Н. Дмитриевой
Из этой книги вы узнаете:
• Насколько можно верить данным современной нейробиологии – Введение, Гл. 13
• Каким образом понимание нашего внутреннего Я может пролить свет на наш разум – Гл. 1
• Почему наше внутреннее Я кажется нам исключительным, но на деле иллюзорно – Гл. 1, 6
• Откуда у нас берется ощущение, что именно мы порождаем то или иное свое действие – Гл. 2, 3
• Как причинно-следственные связи влияют на ход наших мыслей и действия – Гл. 4
• Почему скорость обработки информации не говорит о высоком интеллекте – Гл. 5
• Как эмоции и ментальные ощущения влияют на наши мысли – Гл. 6
• Почему ученые до сих пор не могут объяснить некоторые особенности поведения – Гл. 7
• Чем объясняется то, что мы не способны полностью понять мысли других людей – Гл. 8, 9
• Что происходит в нашем мозге и разуме, когда мы считаем, что ни о чем не думаем – Гл. 9
• Почему невозможно изучить и описать то, как работает сознание человека – Гл. 10
• Можно ли, исследуя мозг гениев, понять, почему они стали гениями – Гл. 11
• Как мозг и разум влияют на личность человека – и наоборот – Гл. 12
• Почему наши поступки не всегда отображают наши сознательные решения – Гл. 13
Книга – это единственное место, где вы можете рассматривать хрупкую мысль, не поломав ее, или исследовать взрывоопасную идею, не боясь быть отброшенным взрывной волной. Это одно из совсем немногих оставшихся нам райских мест, где человеческий разум может одновременно чувствовать, что ему брошен вызов и обеспечена неприкосновенность.
Эдвард П. Морган[1]
Каждый из нас имеет довольно четкое представление о том, что такое наш сознающий разум. Это то неясно-расплывчатое и, скорее всего, невидимое «нечто», находящееся непосредственно позади нашего лба, которое несет ответственность за все наши мысли. Но за пределами такого представления о разуме начинаются разногласия. Кто-то утверждает, что разум – это просто программное обеспечение мозга или то, что мозг производит. Другие придерживаются более глобальных взглядов, считая разум безграничной нематериальной сущностью, выходящей за пределы физического тела и продолжающей существовать после его смерти. Для большинства из нас это мерило человека и одновременно инструмент для измерения этим мерилом. Ценность такого суждения о человеке, в свою очередь, зависит от наших убеждений относительно того, как работает разум: в какой мере наши мысли и поведение диктуются врожденной биологической предрасположенностью и непроизвольной, неосознанной деятельностью мозга, а в какой контролируются нашим сознанием.
Выводы, вытекающие из определения этой пропорции, имеют громадное значение как на личном, так и на глобальном уровне. Мы постоянно стоим перед задачей понимания собственного разума и разума других, идет ли речь о распознавании намерений или о приписывании персональной ответственности за оценку угрозы ядерной атаки со стороны Северной Кореи и Ирана. И все же мы не имеем ни малейшего представления о том, что такое разум. Несмотря на 2500 лет размышлений и феноменальные прорывы в фундаментальной нейробиологии в последние десятилетия, зазор между тем, что происходит в мозгу, и тем, что переживается сознательно, остается terra incognita. Хотя многим ученым хочется верить в то, что через эту пропасть может быть перекинут надежный мост, они заблуждаются.
Наука – единственный инструмент, которым мы располагаем для создания основанного на фактах понимания природы нашего разума. Но как с достаточной степенью достоверности изучить то, что нельзя оценить и измерить? Понимание того, как работает мозг, полезно для описания биологических функций, но оно по-прежнему оставляет нас теряться в догадках в отношении наших осознанных переживаний. Разглядывание самых точных изображений мозга дает нам не больше шансов увидеть, что мы чувствуем, когда испытываем любовь или отчаяние, чем изучение отдельных пикселей в картинах Чака Клоуза[2] – получить целостное представление о живописи. (Чтобы оценить, насколько мало мы на самом деле знаем о разуме, достаточно заметить, что некоторые выдающиеся философы по-прежнему спорят о том, играет ли вообще разум какую-либо роль в нашем поведении.)
Тем не менее с использованием новых мощных методов, например, функциональной магнитно-резонансной томографии (фМРТ), когнитивная наука – наука о процессах познания – де-факто стала средством объяснения поведения, бросившись в вакуум, образованный неспособностью предшествующих психологических и философских теорий выполнить свои обещания. Сегодня нейробиология воспринимается как дисциплина, представляющая исключительно адекватную модель разума, т. е. как создатель и хранитель его культурной мифологии. Она завоевала статус единственной дисциплины, достойной этого титула. В связи с этим начал появляться новый язык: нейроэкономика, нейроэстетика, нейротеология, нейроинновации, нейролингвистика, нейромаркетинг, нейронетворкинг. Философы наперебой приводят неврологические исследования различных мозговых поражений в качестве доказательства своих теорий, с помощью фМРТ объясняются обвалы рынков, а нейробиологи рассказывают нам, почему мы предпочитаем кока-колу пепси.
