Великая Отечественная война — одно из тех редких исторических событий, память о которых не стирается со временем. Все дальше и дальше уходят от нас страшный июнь сорок первого и ликующий май сорок пятого; все меньше становится среди нас победивших в той войне ветеранов. Однако память о событиях без малого семидесятилетней давности никуда не ушла; она остается с нами, порождая ожесточенные споры, влияя на общественные настроения и даже на международную политику. «Глубинное воздействие, которое Вторая мировая война оказала на жизненный опыт людей, становится тем заметнее, чем дальше в историю она уходит, — замечает в этой связи германский историк Харальд Вельцер. — Одержимость этим прошлым, от которого нельзя уйти, не снижается, а, наоборот, нарастает… Прошлое еще отнюдь не ушло, оно продолжает жить на уровне чувств, на уровне политического самосознания, на уровне политических ориентаций…»[1]
Через шестьдесят пять лет после окончания Великой Отечественной память о ней столь же жива в нашей стране, как и сорок, и двадцать лет назад. «9 Мая — единственный большой праздник, оставшийся от советского прошлого, — с некоторым удивлением писала в 60-летнюю годовщину Победы германская Die Zeit. — Каждый в России убежден в том, что судьба Второй мировой войны была решена на российской земле. В эмоциональном и нравственном плане память о Победе питает гордость за славное прошлое и в сегодняшних, менее славных, буднях. В каждой семье еще свежи воспоминания о жертвах. В дни бракосочетания молодые пары все так же приходят к Могиле Неизвестного Солдата. Юные добровольцы разыскивают на полях сражений останки погибших, чтобы наконец-то достойно похоронить их» [2].
Социологические опросы подтверждают наблюдения зарубежных журналистов. Для жителей России Великая Отечественная война — главное событие отечественной истории, относительно которого существует общественный консенсус. «Ни одно из других событий с этим не может быть сопоставлено, — отмечают социологи. — В списке важнейших событий, которые определили судьбу страны в ХХ веке, победу в ВОВ в среднем называли 78 % опрошенных. Причем значимость Победы за последние годы только выросла. Если в 1996 г. на вопрос: «Что лично у вас вызывает наибольшую гордость в нашей истории?» — так отвечали 44 % опрошенных (самая большая группа ответов), то в 2003 г. таких было уже 87 %» [3]. В 2007 г. этот показатель возрос до 94 %.
В современной России общественное значение памяти о Победе оказывается даже выше, чем в Советском Союзе. Подобное утверждение может показаться парадоксальным, однако оно соответствует действительности. Апелляция к общему прошлому является одним из непременных условий существования современных наций и государств. И именно поэтому разрушение национальной картины прошлого становится инструментом международной политики.
Мы наблюдали это собственными глазами: в годы перестройки вся отечественная история ХХ века подверглась настоящему поруганию. Французский историк Мария Феррети впоследствии четко определила цели, преследовавшиеся в те годы «либеральной общественностью» в исторической науке: переоценка исторических альтернатив имела своей целью «сломать хребет старой официальной истории, используемой в качестве основного инструмента для подтверждения легитимности власти» [4]. Под видом «демифологизации прошлого» у общества целенаправленно разрушалось важнейшее чувство сопричастности к прошлому, его самосознание. Хребет официальной истории сломали, внеся тем самым существенный вклад в разрушение государства; история Советского Союза стала представляться как некая «черная дыра» мировой истории, при ознакомлении с которой нельзя испытывать ничего, кроме чувства вины за наше прошлое и национальной униженности.
В этой ситуации Победа осталась практически единственным положительным событием в российской истории ХХ века. «По мере эрозии и ослабления прежних предметов гордости советских людей… растет символический вес Победы, — констатируют социологи. — На ее фоне быстро девальвируется как имперское культурное наследие… так и идеологические символы социализма… Победа торчит сегодня как каменный столб в пустыне, оставшийся после выветривания скалы. Она стягивает к себе все важнейшие линии интерпретаций настоящего, задает им масштаб оценок и риторические средства выражения» [5].
В современной России память о Великой Отечественной войне стала основой национальной идентичности. Для жителей нашей страны слово «Победа» исполнено глубочайшего смысла. В нем смешались память о выживших и погибших, слезы радости и скорби, грохот салютов и звон колоколов, улыбки и щемящее чувство общего праздника. 9 Мая — это тот редкий день, когда мы ощущаем себя не населением, а единым народом.
Теперь, в год 65-летней годовщины Великой Победы, мы видим, как ее пытаются дискредитировать, оболгать, задним числом превратив победителей в преступников, а нацистских преступников — в героев. Крайне востребованной неожиданно оказалась концепция «третьей силы», разработанная во время холодной войны антисоветскими эмигрантами. Согласно этой концепции, во время войны существовали силы, противостоявшие и Сталину, и Гитлеру. На роль «третьей силы» обычно предлагаются русские коллаборационисты (наиболее известная эмигрантская книга о них так и называется «Против Сталина и Гитлера»), прибалтийские «лесные братья», формирования Организации украинских националистов и Украинской повстанческой армии. При этом как-то не упоминается о том, что прибалтийские «лесные братья» и формирования УПА на немецкие подразделения практически не нападали, а РОА выступила «против Гитлера» только после падения Третьего рейха. Это, впрочем, и не важно — в концепцию «третьей силы» рассказы о противостоянии нацистам вводятся исключительно из-за соображений политкорректности. Главное здесь — противостояние СССР; «лесные братья» и бандеровцы становятся новыми национальными героями в Прибалтике и на Украине, символизируя тем самым выстраивание национальной антисоветской и антироссийской версии истории.
