Сначала пал Эдримор. Пришлые вырезали город за несколько часов. Не щадя ни взрослых ни детей. Им не нужны были богатства города-порта. Рабы. Еда. Нет. Они пришли просто стереть нас с лица земли. Теперь лишь ветер гулял по улочкам некогда шумного торгового поселения. Часть горожан успела сбежать из города. Жители брели, пока не стали спотыкаться о своих уставших детей, женщин, стариков. Тогда беженцы остановились и приняли бой, а когда все полегли, Чужаки пошли дальше, топча трупы… и не было им числа…
Солнце исчезло на третий день Нашествия. Небосвод заполонили багровые тучи, сквозь которые изредка мелькали всполохи молний. Откуда пришли Они — никто не знал. Король собрал ополчение, призвал своих вассалов с их дружинами. Враг был остановлен. Но какой ценной. Домой вернулся едва ли каждый сотый. Разразились земли плачем вдов и матерей.
Пришлые не получили имени, прозвища, чего-либо, что могло бы обозначить их сущность. Для такого не придумал человеческий язык слов. Час за часом, день за днем, неделя за неделей, месяц за месяцем. Медленно и неотвратимо, как огненная лава, поглощая все на своем пути, они разбредались по нашим просторам. Города превращались в руины, некогда благодатные земли — в пустоши. И грянул последний бой и живые позавидовали мертвым.
Сердце глухо бьётся в груди. Значит, я еще жив. Сквозь обожжённые веки, вижу, как небо на востоке светлеет и проступает узкая полоска голубо-розового неба. Потрескивающие губы расходятся в улыбке. Я вижу и тень, и пепел и что нечего больше беречь. Но это неважно. Я вскидываю изрубленный щит, похожий на кусок доски и вырываю из ножен осколок меча. Шансов их победить нет. Но у них нет права на то, чтобы видеть чистый рассвет. Я поднимаю свой расколотый рог боевой. Его грустный стон-призыв разносится по полю, разрывая в клочья тишину. Я поднимаю в атаку погибших соратников. И плевать, что не осталось живых. Значит, мертвые встать!
