В истории психологии неоднократно и последний раз не очень давно проводили интересный и, как по мне, несколько печальный эксперимент на гибкость, который заключался в следующем. Был построен лабиринт. В одном из его коридоров находилась приманка: для крыс – сыр, для человека – 100$. На этапе обучения и человек и крыса быстро находили нужный коридор с приманкой. Но отличия появились, когда убрали приманку. Крыса после двух-трех безрезультатных посещений этого коридора перестала туда бегать и стала исследовать новые. Человек же ещё долго продолжал ходить только в этот чертов коридор… и я не знаю, как счастливо ты сейчас живёшь, но я знаю, что есть целые стада нормальных человеков, годами ищущих любовь там, где плесневеет жалость, где пахнущие воспоминаниями гниют в изменах надежды, где слава власти и известности анестезируют боль внутренней ничтожности…
Наша работа в целом представляет собой попытку приблизиться к достаточно стройной теории, объединяющей в себе три ключевых понятия, отражённых в названии книги:
– эффективность, как основную системную цель;[1]
– управление, как основную системную функцию, в достижении эффективности;
– гибкость, как основную структурную характеристику, детерминанту эффективного управления.
Большинство психотерапевтических и других теоретико-прикладных систем содержит внутри себя специфическую психическую болезнь, причём часто в остром её проявлении: убеждение, что именно эта теория является единственно верной. Любой метод, вызывая у людей соответствующие реакции, может решить искомую задачу, однако существует тысяча других способов решения и тысяча других реакций. Теория гибкости подразумевает обобщение всего верного и полезного от всех концепций и от любой возможной теории. Мы стараемся организовать её таким образом, чтобы любая критика положений теории гибкости – не разрушала теорию, а являлась шагом к её совершенствованию.
Теорию гибкости в принципе можно рассматривать как единственно верную, но только в том смысле, что вообще всё, что верно, рассматривается как системное средство, материал теории гибкости. Более того, она всегда открыта, готова к восприятию всего нового верного. Даже если кто-то захочет всё это обозвать компиляцией, или даже плагиатом, ради бога, наш главный критерий эффективность, называй как хочешь, главное, что теория работает. В конце концов, если теория будет работать ещё эффективнее если её назвать по-другому – тем более называй.
В предыдущих главах мы рассмотрели некоторые концептуальные взгляды на жизнь и на эффективность позиции менеджера. Теперь перейдем непосредственно к тому, что составляет наше внутреннее свойство, определяющее нашу позицию в жизни, нашу эффективность,[2] нашу полезность, нашу удовлетворенность, нашу осмысленность, наши общие и конкретные способности,[3] возможности, универсальность, оптимальность.[4] А в контексте управления, особенно в контексте антикризисного менеджмента, это качество выделяется как одно из основных в требованиях к психологическому портрету менеджера, как качество, которое определяет управляемость и обновляемость системы управления и организации в целом, которое определяет и выражается в обучаемости менеджера, в его готовности к риску, в его умении экспериментировать, в его нестандартности, внутренней свободе, эмоциональной уравновешенности, уверенности, способности взрывать логику стандартов здравого смысла,[5] а так же способность к антиципации, то есть, предвидеть и предвосхищать.[6]
Есть разные подходы к определению этого свойства, но мы предоставим тебе наиболее общие позиции и покажем, объясним, докажем справедливость наших взглядов. Это интегративное, обобщенное понятие, характеризующее систему внутренних качеств, определяющих оптимальную позицию и состояние человека мы назовем ГИБКОСТЬ. Всё, что писалось до этого – почва для осмысления гибкости, всё, что будет дальше – опирается на гибкость. Гибкость – это квинтэссенция этой книги. Ради неё писалась она. Вечный поиск человека выходов за пределы ограничений в основном был направлен вовне, в то время как безграничность удивительного Космоса – сам человек, а дверь в него – его гибкость, фактор и условие гениальности, любви и торжества воли.[7]
Слова П. Д. Успенского выражают типичное отношение к духовному кризису современного человека: Человек – по преимуществу переходная форма, постоянная только в своих противоречиях и непостоянстве, движущаяся, становящаяся изменяющаяся на наших глазах. Даже без какого-то особенного исследования ясно, что человек – совершенно не определившееся существо, сегодня иное, чем вчера, завтра иное, чем сегодня. В человеке борется столько противоположных начал, что их совместное гармоническое сочетание совершенно невозможно. Этим объясняется, почему невозможен положительный тип человека.
