У Боудри не было абсолютно никакой причины оспаривать авторитет «Шарпса» пятидесятого калибра, чье дуло высовывалось из-за дверного косяка.
— Стойте там, где стоите, мистер!
Голос был юным, но звучал повелительно, а нажать на спуск винтовки может не только взрослый. Чик Боудри дожил до своих лет, потому что знал, когда надо остановиться. Он остановился.
— Я не знал, что кто-то есть дома, — мирно сказал он. — Я ищу Джоша Петтибона.
— Его здесь нет, — с вызовом произнес юный голос.
— Ты можешь положить винтовку, малыш. Я пришел не со злом.
Ответа не последовало, и дуло не дрогнуло. Чику совсем не нравилось смотреть в эту черную дырку, однако его восхитила решительность юнца, стоящего по ту сторону винтовки.
— Где Джош?
— Он… его забрали. — Чику показалось, что голос мальчика дрогнул.
— Кто забрал?
— Шериф пришел и увел его.
— С какой стати шерифу понадобился Джош Петтибон.
— Говорят, он отравил лошадь Ниро Татума, — сказал мальчик. — Но он ничего такого не делал!
— Татум из «Длинного Т»? Положи-ка лучше винтовку, малыш, и давай поговорим. Я не враг твоему отцу.
После минутного размышления винтовка опустилась на пол, и вышел большеголовый мальчик с револьвером за поясом. Рубашка на нем явно принадлежала отцу. Было ему лет двенадцать, не больше, и был он очень худой.
Боудри внимательно посмотрел на мальчугана, но болезненный вид его не обманул. Пусть он молод и худ, но совсем не трус и может взять на себя ответственность. В небогатом словаре Боудри «ответственность» была самым важным словом.
Мальчик медленно и настороженно дошел до ворот, но не подумал открывать их.
— Твой папа отравил лошадь Татума?
— Нет! Мой папа никогда ничей скот не травил!
— Я так и думал, — согласился Боудри. — Расскажи-ка мне об этом.
— Ниро Татум ненавидит папу, а папе наплевать на Татума. Он два или три раза хотел согнать папу с земли, все время говорил, что нечего, мол, тюремным пташкам гнездиться рядом с его землей.
Когда мальчик произнес «тюремная пташка», он быстро поднял глаза на Боудри, чтобы посмотреть, как тот это воспримет, но Чик, казалось, ничего не заметил.
— А потом папа получил от Пита Свагера племенного быка, и это разозлило Татума еще больше. Татуму очень хотелось заполучить его у Свагера, он предлагал ему большие деньги. Пит знал, что папе хочется иметь такого быка, а Пит был кое-чем обязан папе, поэтому недорого продал его нам. Пит покидал наши края.
Чик Боудри знал, чем Пит Свагер был обязан Джошу Петтибону. Пит поехал по делам в СанАнтонио и там заболел. Его жена осталась на ранчо одна с маленьким ребенком, и через два дня после отъезда Пита они тоже заболели оспой. Джош Петтибон приехал, чтобы ухаживать за ними, и к тому же выполнял всю работу по ранчо. Услуга была немалая, а Пит Свагер — не из тех, кто забывает долги.
— Вороная кобыла Татума взяла да померла, а он обвинил папу, что тот ее отравил.
— Какие у них есть улики? — спросил Боудри.
— Кобылу нашли рядом с нашей изгородью, когда она умирала: у нее шла пена изо рта, и она ужасно дергалась. Тогда Татум обвинил папу, а потом Фосс Дил сказал, что видел, как папа давал ей яд.
— Успокойся, малыш. Нам надо все хорошенько обдумать. У тебя есть кофе?
Лицо мальчика вспыхнуло.
— Нет. — А затем, увидев, что Чик собирается спешиться, он сказал:
— У нас в доме нечего есть. Вы лучше поезжайте в город.
Боудри улыбнулся.
— Ничего, если я воспользуюсь твоей печкой, сынок? У меня с собой есть чуток еды и немного кофе, а я проголодался.
Неохотно, часто поглядывая на Боудри, мальчик открыл ворота. Он взглянул на чалого.
— Он ведь быстро скачет, да?
— Как заяц, но только он может скакать по многу миль и никогда не устает. А бывали такие времена, когда ему приходилось скакать по-настоящему.
Мальчик быстро посмотрел на него.
— Вы в бегах, мистер? За вами тоже охотится закон?
— Нет. Я понял, что жить по закону выгоднее. Пару лет назад у меня вышла стычка с довольно лихими ребятами, и некоторое время я вроде как был в бегах. Нет ничего романтического в том, чтобы быть преступником, сынок. Сплошные неприятности, а к ним и еще неприятности. Ты никому не можешь доверять, даже тем преступникам, с которыми ездишь вместе. Ты всегда опасаешься, что тебя кто-нибудь узнает, у тебя нет настоящих друзей, потому что ты боишься, что они тебя могут предать или ограбить. Вся беда преступника в том, что ему приходится вращаться в плохой компании.
Когда они подошли к дому, Чик услышал внутри легкий шорох, а когда вошел, тонкая занавеска в дверном проеме, ведущем в соседнюю комнату, слегка колыхалась. Темнело, и Чик снял с лампы плафон, зажег ее и поставил плафон на место.
Мальчик с неловким чувством смотрел на него, время от времени кидая взгляд на занавеску.
— Скажи сестре, чтобы она вышла. Я ей не сделаю ничего плохого, к тому же она, наверное, тоже хочет есть.
Из-за занавески нерешительно вышла девушка лет шестнадцати, с такими же, как у брата, большими грустными глазами и таким же тонким лицом, она была красивой. Чик улыбнулся ей, затем начал откалывать лучинки для печи.
Чик взглянул на мальчика.
— Тебе не трудно поставить мою лошадь, сынок? Если хочешь, возьми с собой сестру, а когда будете возвращаться, прихватите заодно мою винтовку.
