Ночь была темной, дождливой и на редкость отвратительной. С неба как из ведра лил холодный дождь, и сколько Роберт Джеррард ни прищуривался, сквозь длинные ресницы, отягощенные ледяными капельками, он не мог разглядеть ничего, кроме сплошной стены воды. Даже пальто из толстого сукна не защищало от непогоды. Скорчившись на козлах своего дорожного экипажа, он держал поводья одной рукой. Вряд ли в таких обстоятельствах лошади могут понести.
– Еще совсем немного, – ободрил он их, подгоняя.
Вряд ли лошади слышали его сквозь шум дождя, но ласковые уговоры давно вошли у него в привычку. Если хочешь что-то получить от животных или женщин, такой тон просто незаменим. В этом Роберт убеждался не раз.
Сильные красивые кони, обычно надменно мерившие землю длинными ногами, теперь осторожно вытаскивали копыта из грязи и едва плелись.
Мысленно проклиная все на свете, Роберт всмотрелся в даль. Хоть бы увидеть какую-нибудь веху!
Стоял февраль. Мать Роберта придерживалась того мнения, что путешествовать в феврале ни в коем случае не следует, и, как бывало почти всегда, оказалась права. Но Роберта позвали в дорогу неотложные дела, поэтому он, повинуясь долгу, покинул роскошь и тепло очага в своем родовом поместье Джеррард-Парк, неподалеку от Уолтема-на-Уолдз, и отправился в город.
Он собирался провести ночь в гостинице «Королевский колокол» в Сент-Неотсе и сразу выехал на Большую северную дорогу около Костеруорта. Но как только миновали Стамфорд, кучер Уиллис, случайно оглянувшись, увидел мрачную гряду грозовых туч, надвигавшихся на них с севера, и Роберт приказал мчаться во весь опор, чтобы успеть добраться до непогоды в Брэмптон. Они как раз покинули деревушку Норман-Кросс, когда хляби небесные разверзлись с такой яростью, что езда, даже по самой благоустроенной в Англии дороге, мгновенно превратилась в кошмар.
Вскоре Роберт приказал кучеру поменяться с ним местами, и теперь промокший до костей Уиллис забился на сиденье в углу экипажа, дрожа от холода. Сам Роберт, хоть и промок, все же был покрепче, лучше справлялся с воистину апокалиптическим ливнем и упрямо пытался отыскать взглядом хоть какое-то подобие убежища.
В Сотри они прибыли примерно час назад, но, к сожалению, все гостиницы и постоялые дворы оказались забиты до отказа путешественниками, искавшими убежища. Тех, кого ливень в это время застал на Большой северной дороге, было немало: почтовые дилижансы, омнибусы, частные экипажи, не говоря уже о повозках и фургонах. Все они, пустые, оставленные пассажирами, были разбросаны по всему Сотри.
Никто не захотел впустить уставших промокших путников, хотя гроза не только не унималась, но, похоже, только усиливалась.
И тут Роберт вспомнил о маленькой чистой гостинице в Коппенгфорде. Дорога, на которой лежал городок, примыкала к Большой северной дороге всего в миле к югу от Сотри. Иного выхода все равно не было. Роберт решил рискнуть, проехав не только лишнюю милю по большой дороге, но и еще две – по проселочной.
Но теперь, ночью, на холоде, окруженный чем-то вроде ледяного непроницаемого мокрого савана, пытающийся заставить лошадей брести по щиколотку в отвратительной слякоти, он серьезно задумался, так ли уж правильно поступил. Хотя… даже при создавшемся положении и такой гнусной погоде весьма сомнительно, что «Герб Коппенгфорда» будет полон.
Сейчас единственной целью Роберта было отыскать приют для себя, Уиллиса и лошадей. Инстинкт и здравый смысл подсказывали, что все это можно найти в «Гербе Коппенгфорда».
Он уже почти решил спрыгнуть на землю и вести лошадей в поводу, как вдруг за деревьями мелькнул огонек. Роберт моргнул, отряхнулся, так что капли воды полетели во все стороны, и всмотрелся в даль. Сквозь стену дождя просматривался слабый свет.
По мере того как экипаж подъезжал ближе, свет становился ярче, и постепенно Роберт различил впереди невысокое, но прочное двухэтажное здание из серого камня. Судя по мерцающим отблескам в окне, в камине горел огонь. Только сейчас Роберт, поняв, как сильно замерз, затрясся в ознобе.
Рядом с домом виднелся арочный вход в конюшни. Роберт свернул туда.
– Уиллис! Просыпайся, парень, мы приехали!
– Я и не спал!
Уиллис на ходу спрыгнул с подножки.
– Давай-ка сюда и позаботься о конях, пока их не смыло!
Спустившись на землю, Роберт увидел, как навстречу бежит главный конюх. Запыхавшись, он схватил узду коренного:
– Мы отведем их в конюшню и там распряжем, иначе смоет нас самих.
Роберт кивнул кучеру:
– Уиллис, иди с ними. Я сам возьму саквояж и закажу комнаты. Приходи, когда закончишь с лошадьми.
Уиллис лихо отсалютовал и отправился помогать конюху распрягать промокших и уставших коней.
Роберт вытащил из багажного отделения экипажа саквояж и пошел к крыльцу бокового входа.
Приоткрыв дверь и протиснувшись внутрь, он первым делом крикнул:
– Хозяин!
– Я здесь, сэр!
Роберт поднял глаза. Владелец гостиницы, тот самый вежливый, тихий человек, которого он помнил все эти годы, стоял за стойкой у лестницы, с обреченным видом озирая лужу, уже успевшую образоваться вокруг сапог гостя. Вздохнув, хозяин оглядел высокую фигуру вошедшего и мигом оживился, отметив качество элегантного пальто, под которым виднелись не менее элегантные, хоть и насквозь мокрые фрак и жилет.
