Против председателя сельсовета, боком к столу, утонув в новеньком необъятном кресле (председатель сам очень удивился, когда к нему завезли эти мягкие, пахучие громадины — три штуки! «Прям как бабы хорошие», — сказал он тогда) сидел не старый еще, седой мужчина в прекрасном светлом костюме, худощавый, чуть хмельной, весело отвечал на вопросы.
— Как это? — не мог понять председатель. — Просто — куда глаза глядят?
— Да. Взял подробную карту области, ткнул пальцем — Мякишево. Мгм, Мякишево… Попробовал на вкус — ладно. Приезжаю, узнаю: речка Мятла. О господи!.. еще вкуснее. Спрашивается, где же мне отдыхать, как не в Мякишеве, что на речке Мятле?
— Ну, а на юг, например? В санаторий…
— В санаториях — нездорово.
— Вот те раз!..
— Вы бывали?
— Бывал, мне нравится.
— А мне не нравится. Мне нравится, где не подстрижено, не заплевано… Словом, у вас возражений нет, если я отдохну в вашем селе? Паспорт у меня в порядке…
— Не нужен мне ваш паспорт. Отдыхайте на здоровье. Вы что, художник? — Председатель кивнул на этюдник.
— Так, для себя.
— Я понимаю, что не на базар. Для выставки?
Приезжий улыбнулся, и улыбка его вспыхнула ясным золотом вставных зубов.
— Для выставки — это уже не для себя. — Ему нравилось отвечать на вопросы. Наверно, он с удовольствием отвечал бы даже на самые глупые. Для себя — это в печь.
— Для чего же тогда рисовать?
— Для души. Вот я стою перед деревом, положим, рисую, и понимаю: это глупо. Меня это успокаивает, я отдыхаю. То есть я с удовольствием убеждаюсь, что дерево, которое я возымел желание перенести на картон, никогда не будет деревом…
— Но есть же — умеют.
— Никто не умеет.
«Здорово поддавши, но держится хорошо», — отметил председатель.
— Мда…
— Вы не подскажите, у кого бы я мог пока пожить? Пару недель, не больше.
Председатель подумал… И не заметил, что, пока соображал, успел отметить прекрасный костюм художника, золотые зубы, седину его, умение держаться…
— Пожить-то? Если, допустим, у Синкиных?.. Дом большой, люди приветливые… Он у нас главным инженером работает на РТСе… Дом-то как раз над рекой, там прямо с террасы рисовать можно.
— Прекрасно!
— Только, знаете, он насчет этого — не любитель. Выпивает, конечно, по праздникам, а так… это… не любитель.
— Да что вы, бог с вами! — воскликнул приезжий. — Это я ведь так с дороги… Не побрит вот еще… — А так я ни-ни! Тоже по праздникам: первое января, Первое мая, седьмое ноября, День шахтера, День железнодорожника…
— Ну, это само собой.
— Вы тоже в День железнодорожника?
Председатель засмеялся: ему нравился этот странный человек наивный, простодушный и очень не глупый.
— У нас свой есть — день борозды. А вы что, железнодорожник?
— Да. Знаете, проектирую безмостовую систему железнодорожного сообщения.
— Как это — безмостовую?
— А так. Вот идет поезд — нормально, по рельсам. Впереди — река. А моста нет. Поезд идет полным ходом…
Председатель пошевелился в кресле:
— Ну?
— Что делает поезд? Он пла-авненько поднимается в воздух, перелетает, — приезжий показал рукой, — через реку, снова становится на рельсы и продолжает путь.
Председатель готов посмеяться вместе с приезжим, только ждет, чтобы тот пригласил.
— Представляете, какая экономия? — серьезно спрашивает приезжий.
— Это как же он, простите, перелетает? — Председатель все готов посмеяться и знает, что сейчас они посмеются.
— Воздушная подушка! Паровоз пускает под себя мощную струю отработанного пара, вагоны делают то же самое — каждый под себя, паровоз подает им пар по тормозным шлангам… Весь состав пла-авненько перелетает реченьку…
Председатель засмеялся; приезжий тоже озарил свое продолговатое лицо ясной золотой улыбкой.
— Представляете?
— Представляю. Этак мы через месяц-другой пла-авненько будем в коммунизме.
— Давно бы уж там были! — смеется приезжий. — Но наши бюрократы не утверждают проект.
— Действительно, бюрократы. Проект-то простой. Вы как насчет рыбалки? Не любитель?
— При случае могу посидеть…
— Ну вот, с Синкиным сразу общий язык найдете. Того медом не корми, дай посидеть с удочкой.
Приезжий скоро нашел большой дом Синкина, постучал в ворота.
— Да! — откликнулись со двора. — Входите!.. — В голосе женщины (откликнулась женщина) чувствовалось удивление — видно, здесь не принято было стучать.
Приезжий оторопел… Голос женщины показался ему знакомым. Он вошел… Прямо перед ним на крыльце с тазом в руках стояла женщина… Лет, наверно, пятидесяти, красивая в прошлом, ныне полная — очень. Она тоже оторопела.
— Игорь… — сказала она тихо, с ужасом.
— Вот это да, — тоже тихо сказал приезжий. — Как в кино… — Он пытался улыбаться.
— Ты что?.. Как ты нашел?
— Я не искал.
— Но как же ты нашел?.. Как ты попал сюда?
— Случайность…
— Игорь, господи!..
Женщина говорила негромко. И смотрела, смотрела, не отрываясь, смотрела на мужчину. Тот тоже смотрел на нее, но на лице у него не было и следа насмешливого, иронического выражения.
— Я знала, что ты вернулся… Инга писала…
— Ольга жива? — чувствовалось, что этот вопрос дался мужчине нелегко. Он — или боялся худого ответа, или так изождался этого момента и так хотел знать хоть что-нибудь — он побледнел. И женщина, заметив это, поспешила:
![Камешки на ладони [журнал «Наш современник», 1990, № 6]](/storage/book-covers/a8/a894e9dfa835c638eeb9ba7e592b34226a6720c4.jpg)