Госпожа долго одолевала крутой обледенелый спуск и очень устала. Пряди светлых волос выбились из-под покрывала, липли к щекам, лезли в глаза и мешали видеть дорогу. Ребенок у нее на руках ворочался в туго замотанных пеленках и покряхтывал.
На самом дне Госпожа остановилась, перевела дух и огляделась. Здесь царила ровная серая мгла, и даже той малости, что оставалась от умирающего солнца, отсюда не было видно. Госпожа осторожно положила ребенка на большой плоский камень, сбросила покрывало на плечи, вынула булавку из волос и стала заново скручивать густые, длинные, плотные, как струи текучей воды, пряди.
Перед ней простирался долгий подъем.
Альвин вышла из ворот почти на рассвете, хоть ее и уверяли, что в такую темень она все равно ничего не разглядит. Она и сама это знала, потому как родилась на Северном острове и эта зима была для нее уже двадцатой. Но так тоскливо было сидеть у очага и думать, что отец не успеет вернуться и им придется встречать Середину Зимы без него. Увидеть корабли в зимней туманной мгле было невозможно, она это понимала, но все-таки надеялась и потому вышла еще до завтрака, плотно завернувшись в меховой плащ.
И прямо за воротами увидела нечто неожиданное. На большом плоском камне лежал ребенок, совсем крошечный, новорожденный младенец, замотанный в пеленки и завернутый в кусок медвежьей шкуры. Альвин изумленно ахнула, моргнула, подошла поближе. Ей не померещилось — это действительно был ребенок. Он ворочался в своих пеленках и негромко покряхтывал. Альвин быстро огляделась. На берегу под стеной замка было совершенно пусто, насколько можно было разглядеть в предутренней мгле. Перед ней в обе стороны тянулась полоса каменистой земли шириной шагов в двадцать, зажатая между высокой стеной замка и морем, у воды кое-где лежали заиндевелые валуны, и спрятаться тут было негде. Альвин огляделась еще раз, выискивая эту странную мать, которая зачем-то вынесла младенца из дома в такое холодное зимнее утро, но, конечно, никого не увидела. Тогда она взяла ребенка с камня и вернулась в замок.
— Что это? Откуда ты его взяла? — Изумленные служанки бросили работу и столпились вокруг нее.
— Понятия не имею! — Альвин приподняла ребенка повыше, чтобы им было лучше видно. — Лежал на камне сразу за воротами. И никого вокруг. Откуда он мог тут взяться?
— Подкинул кто-нибудь, — заметила одна из старших служанок, Фрида. — Видно, нечем кормить, думают, что у ярла ребенок не пропадет.
— А может быть… — начала Унн, но прикусила язык, метнула быстрый взгляд на Альвин и засмеялась.
— Не может! — сурово одернула ее Фрида. — Не станет наш ярл бегать за всякими рыбацкими дочками и плодить побочных детей! Не такой он человек! И ты свои глупые мысли держи при себе!
— Я ничего… — Унн сконфуженно замялась, но по лукавым глазам было видно, что она не так уж уверена, что была не права. — Но куда же его теперь девать?
— Отдам Гудрун, пусть с двумя возится, — решила Альвин. — У нее молоко еще не кончилось. Раз уж нам его принесли, то не бросить же под воротами! Может, родители еще найдутся!
— Ну, вот это вряд ли! — Фрида покачала головой и снова взялась за нож. — Никакая растяпа не бросит ребенка на камнях, если он ей нужен. От него хотели избавиться. Или он побочный, или просто нечем кормить.
Альвин прошла через кухню к длинному коридору, куда выходили каморки прислуги. Когда-то давно часть огромного каменного зала отгородили и разделили деревянными перегородками на множество небольших клетушек, в которых жили семьи женатых хирдманов и челяди. Гудрун была у себя и качала собственного младенца — ему было уже почти пять месяцев, а отец, один из хирдманов Тормунда ярла, так его и не видел. Тормунд ярл со всей дружиной был в походе уже полгода, и если они не вернутся до праздника, то… то Альвин не знала, что и подумать.
— Вот не было печали! — Гудрун не слишком обрадовалась новому младенцу. — Какая-то дура подбросила, а я с ним возись! Как будто мне с этим забот мало! — Она качнула на руках своего сына, и тот заорал. — Ну, вот!
— Пусть пока побудет у тебя. — Альвин положила найденыша на одеяло. — Может быть, еще найдутся родители. Или кто-нибудь его усыновит. Есть же в поселке люди, у которых нет детей.
— И им очень повезло! — Гудрун устало вздохнула. — Давай, что же делать? А смотри-ка, шкура совсем новая, и пеленки какие хорошие! — Приглядевшись, она удивленно покачала головой. — У меня таких сроду не было. Смотри, какое полотно! Нет, йомфру, этого подбросили не от голода!
— Ну, тогда за ним когда-нибудь придут! — Альвин улыбнулась. — Обязательно придут!
— Я бы сказала, что это побочный сын знатных людей, да только… Кто же у нас тут знатный?
Гудрун с сомнением посмотрела на Альвин. Тормунд ярл, хозяин Северного замка, был единственным по-настоящему знатным человеком на всех окрестных островах, а все остальные принадлежали к его дружине и двору. Все их семьи были отлично известны, и ни у кого в последнее время не рождалось младенцев. Тут ведь все на виду, такое дело от людей не спрячешь.
— Он совсем новорожденный. — Гудрун, мать троих детей, окинула найденыша опытным взглядом. — Еще недели нет. У нас на острове никто не рожал неделю назад… Разве что… вот что… — Женщина склонилась ближе к Альвин и зашептала. — Разве что, йомфру, это чья-нибудь жена родила, пока муж с ярлом в походе. А им вот-вот возвращаться, вот и хотят избавиться от ребенка, чтобы муж ничего не узнал. Ну, ты понимаешь? А кроме замка, его и подкинуть-то некому. Ты понимаешь?
