Снег мягко проминался под снегоступами. Изо рта Михи вылетали облачка пара, быстро рассеиваясь в морозном воздухе. Он остановился и оглянулся. За ним след-в-след шел Гриня, его давний и лучший друг.
- Глянь, Гринь, - Миха показал на разрытый наст и чьи-то следы под елью.
- Посмотрим? - выдохнул парень, тяжело дыша. Миха считался самым сильным и неутомимым парнем в деревне, и угнаться за ним было нелегко.
- Ну давай, - с сомнением кивнул Миха и, медленно переступая, отправился к непонятным следам. Его друг последовал за ним.
- Никак Потапыча кто-то разбудил? - удивленно проговорил Гриня, присматриваясь к снегу. Миха еще раньше понял, чьи следы они увидали и с опаской оглядывал окружающие их деревья и кусты.
- Уходим отсюда, - тихо произнес он и начал разворачиваться обратно. Но уйти они не успели. В кустах что-то зашевелилось и с ревом, показавшимся в лесной тиши просто чудовищным, на них бросилось огромное мохнатое животное.
***
- Дед Мих, ну деда! - сидящий на скамейке у бревенчатого дома старик открыл глаза и улыбнулся маленькой девчушке, дергающей его за рукав рубахи, - А когда мы пойдем в лес?
- Скоро, Леська, скоро, иди поиграй, - девчушка кивнула и побежала по своим детским делам. Старик проводил ее взглядом, полным любви. Вот и правнучка растет. Собрался уже как-то помирать, да друзья-соседи, такие же старики, как он, отговорили. Говорят, мол, теперь правнучку надо вырастить и довести до пенсии. Ее пенсии. Правда, он намного их старше, только Гринька дотянул до такого же возраста, все еще коптит небо.
Дед Миха почесал старые шрамы. Да... Помял его тогда Михайло Потапыч изрядно. Но... Лес дал ему силы справиться со зверем. Заломал он тогда мишку. А уж Гринька, молодец, дотащил его беспамятного до дому, да Марфа-травница выходила. С тех пор и прилипло к нему прозвище "Потапыч". А раны... не беспокоили, пока был молодой, да вот под старость что-то стали напоминать о себе.
Старик глянул, что делает правнучка и, убедившись, что все в порядке, отодвинул от края скамейки нож, которым вырезал игрушку, и снова закрыл глаза, пригревшись на солнце.
***
Уже скоро сутки, как полевой разведчик Миха сбил со следа погоню и затерялся в глубине леса. В самой непроходимой чаще. Конечно, может, погони и не было, да и вход в лес он замаскировал так, что и с собаками не найдут, да еще подгадал к началу снегопада, но лучше перестраховаться... За спиной тянул назад груз - спеленатый "язык" на волокуше, ну да не впервой тащить добычу по зимнему лесу. Вообще, странная ситуация у них с немцами сложилась. Здесь - мы, там - они. А между - полсотни километров леса. Причем такого, что только люди вроде Михи, выросшие в лесу, могут по нему пройти и, главное, выжить. Временное затишье длится уже две недели. А на дворе январь месяц, мороз - до минус тридцати. Сегодня, правда, потеплело - снег пошел, но ненадолго. "Ну, минус тридцать - еще не холод, - оптимистично думал Миха, - не пятьдесят и не шестьдесят, когда деревья в лесу начинают лопаться от холода". Но вот обычным солдатам туго приходится.
На маленьком бездымном костерке в небольшом котелке забулькала вода. Миха ножом подцепил его за ручку и полез в по-походному быстро сделанный шалаш из лапника.
- Ну, что тут у нас? - тихо проговорил он и остановился у связанного пленного. Рот у того был тоже завязан - в лесу, особенно в минуты затишья, крик разносится ой как далеко! Забавный ему попался пленный. Тихий. Только в глазах поначалу сквозь стекла очков проскальзывал ужас, но потом он вроде как привык. Уж больно вид у немца был важный, да еще эти очки, которые Миха вскорости снял и положил в карман пленному, - разведчик надеялся, что это важная шишка. Расспрашивать тоже не стал - немецкого не знал, а если и не важный язык, бросать все равно не след, все одно что-нибудь да знает.
Развязав немцу ноги, Миха погрозил ножом:
- Гляди у меня! Только рыпнись! - воткнул его рядом с собой и стянул с пленного штаны. Быстро осмотрел ноги на наличие обморожения и застоя крови, повторно смазал специальной мазью, слегка пахнущей лесными травами, а на вид - жир жиром. То же проделал с верхней частью тела немца, походя помассировав ноги и тело. И обратно спеленал. Не замерзнет. Немец вел себя тихо и не пытался говорить, только провожал Миху взглядом. Даже когда Миха поил его горячим, молчал.
- Вот ты, небось, думаешь, зверь я какой, - Миха сидел у костра и по своей привычке к одиночеству, разговаривал сам с собой, - тебя скрал, к своим несу. Чего они там с тобой сделают, не знаю, но вряд ли чего хорошего. Так ведь у меня на все один ответ будет - а не надо было на нашу землю ходить! Знаешь, кто сказал "кто к нам с мечом придет, тот от меча и погибнет"? Нет? Вижу, что не знаешь. Жив останешься, обязательно почитай. Может, что и поймешь. Я ведь ничего против тебя лично не имею. Может, у тебя семья есть, может ты хороший человек - людей зря не забижаешь, птичек там крошками кормишь, так ведь тут какое дело. Хороший ты человек там, - Миха махнул рукой куда-то на запад, - у себя. Здесь же ты ворог. Мне и моему дому. А с ворогами знаешь, как у нас поступают? - разведчик глянул на немца. Тот внимательно смотрел на него, - Во-о-от...знаешь, значит. И если мне надо будет тебя убить - убью без всякого сомнения. И жалеть не стану. Потому как этим самым, может, спасу чью-то жизнь. - Миха замер и прислушался к лесу. Затем расслабился и принялся чинить снегоступы.
