Вышел я рано — все еще спали, даже Малик, который сегодня дежурил. Ранец был собран еще с вечера, так что задерживаться необходимости не было. Воды на дорогу хлебнул и на выход, оставалось только отключить сигнализацию, открыть дверь — и я на воле. Возникала, правда, проблема, кто ее за мной закроет. Меня это уже беспокоить было по идее не должно, но, тем не менее, беспокоило.
На лестнице я все таки не выдержал и оглянулся — как-никак с этим бункером были связаны почти сто дней моей сталкерской жизни и не все они были такими уж черными. Горел ночник, журчала вода в фильтре, бывшие коллеги сопели и вскрикивали во сне — все было как всегда, только мое место у стенки теперь пустовало.
Пожалуй, молодые еще будут жалеть, что Ботаник от них уходит. Я не разыгрывал доброго папу, но это я, а не Глыба учил их ходить по Зоне, я объяснил им местную географию и политический строй. И в этом опять шел поперек новой политики — у нас теперь в деле воспитания молодежи налегали главным образом на исполнительность и почтение к старшим, а вот информацию целенаправленно придерживали, справедливо полагая, что молодой, слишком много знающий — например, дорогу к Бару — будет менее управляем.
Так у них и вышло, что из десяти оставшихся половина остаются ведомыми по определению. Или, того хуже, — отмычками, хотя у нас тут в таком инструменте редко возникала необходимость. Последний набор — Локоть, Лапоть, Пшено и Малик — кроме Кордона и Долины вообще ничего не видели, а тех, кто бывал хоть раз на Янтаре или Складах осталось после моего ухода всего двое. Чует мое сердце — Боцман еще хлебнет с этой славной командой…
До окончательного выхода в Зону мне оставалось подняться по лестнице, пройти через цех, а там или наверх через крышу, или прямо через пост в воротах. Первый путь был более скрытным, зато второй — короче. По расписанию на часах должен был стоять Локоть, парень тихий и порядком запуганный. Вряд он поднимет тревогу по поводу моего неурочного выхода, поэтому я предпочел второй вариант.
И ошибся — часовым стоял сам Боцман. Он сидел на стопе бетонных плит посреди двора и курил свою знаменитую трубку.
— Уходишь, Ботаник? — Спросил он, даже не обернувшись. Ждал он меня что ли? Радости в его голосе не было — все же я был достаточно ценным кадром — но и горя большого я в нем не заметил. Кадр-то я может и ценный, а все же не его.
— Ухожу, Боцман.
— И правильно — неожиданно сказал он — убьют тебя эти уроды…
Я от неожиданности чуть было не выронил автомат. Пожалуй, такого Боцмана — усталого и подавленного — я еще не видел, потому что лицо он держать умел. Он еще много чего умел — бывший рулевой с подводной лодки навсегда сокращенного флота. Чего он не мог, так это контролировать Глыбу. И теперь мы с Боцманом, последние из тех, кто пришел с Кротом от Агропрома, были при этом куркуле всего лишь вроде царских офицеров в Красной Армии — командовали, но не управляли.
— Пошли со мной — предложил я Боцману — тебя они тоже, наверно, достали.
— Некуда мне идти и незачем. Привык я здесь, расслабился… А-а… — Боцман достал флягу. Кадык на небритой шее дрогнул не меньше пяти раз, прежде чем он оторвался от нее. Я подсел к нему наверх, и мы закурили на прощанье, как будто не было между нами двух последних месяцев глухой вражды и жестких споров.
Потом он сунул руку в карман и достал оттуда нечто небольшое, от души замотанное в скотч.
— На, держи… — он сунул Это мне в руку.
— Что такое? — спросил я, взвешивая подарок на ладони.
— Здесь электронные ключи от подземелья и флэшка.
— Это же…. — я просто задохнулся от удивления.
— Ну да — ответил он равнодушно, словно выдал мне список очередных покупок для Бармена — Электронные ключи от двери в подземную лабораторию Х-16. А на флэшке — коды для внутренних дверей.
— Откуда?
— От Меченого, конечно. Документы он в Бар отнес, а ключи потом Кроту передал перед тем как второй раз двинуться в Припять. Я один был в курсе, мне и досталось. Теперь, выходит, ты законный наследник.
— Думаешь там есть что-то достаточно ценное?
— Уверен. В Лаборатории, кроме тех документов, еще много чего осталось. Там аномалий не меньше, чем наверху, хабар копился годы… Меченый в тот раз брал только то, что само под ногами валялось, и то принес столько, что Сидору для расчета пришлось денег занять.
— Так что же Крот сам не брал и другим молчал? Непонятно.
— Это как раз очень даже понятно. Кроту успехи Меченого голову вскружили. Он планировал экспедицию в Припять, поэтому и потащил народ сюда — хотел серьезную команду натаскать. Лабораторию на черный день придерживал. Чтобы поход на Припять финансировать знаешь, какие деньги нужны? Вот и допланировался.
— Пошли вдвоем! Неужели мы на пару это подземелье не сделаем?! Пошлем всех на хер и…
— Не хочу. Неинтересно мне все это, я и Крота отговаривал — только не послушал меня Крот. Гнилое место эта Долина, а Лаборатория — дырка в самую жопу. Я, если хочешь знать, вообще с Зоной завязываю. Такого риска…
Он не договорил. Неожиданно встал, бесшумно и стремительно спрыгнул вниз и бросился к воротам, открыл их… В сумраке мелькнула тень, отчетливо прозвучал частый топот — кто-то бежал через цех назад в бункер. Это мог быть Малик или Селезень, они сегодня первыми вставали на смену, а впрочем — без разницы. Любой из тех, кто остался за дверью, обязательно донесет Глыбе, и вопрос только в том, рискнет он его разбудить прямо сейчас, или подождет до общего подъема. Это значило, что форы у меня в лучшем случае час.
