Нина Горланова
ПОКА ДОЖДИК БЕЗ ГВОЗДЕЙ
Цесарки были взяты на перевоспитание, говорил Лев Львович. Их привезла мамина подруга Маша (Мария Аверьяновна), которая на две недели сбежала от своих крылатых питомцев и укрылась на курорте Усть-Качка. Три цесарки носились по квартире, кричали, делали свои дела где попало - в общем, курицы, но не простые, а аристократы... И вот летают эти потомки гадов теплокровных, а в дверь звонок: приехал из Подмосковья Сарынин, он же Вован, единоутробный младший брат. С семьей!
- Вот и хорошо, сынок, что приехал к своему дню рождения! - радостно повторяла Валерия Валерьевна. - Завтра все вместе отпразднуем.
Целый день готовились и в пять часов сели за стол. Час справляли, два. Пили водку "Русский размер", которую тут же стали называть "Русским безразмером". На третьем часу пылающий от выпитого Вован признался:
- А нам тут надо на дно лечь... Мафия здесь, мафия там.
Не успели как следует все расспросить, раздался длинный - гепеушного оттенка - звонок в дверь.
- Это за мной, - сказал Вован, сел на пол и шумно завозился в поисках оружия.
Но вбежала всего лишь соседка снизу. А соседка, она как река: хорошо, если вода чистая, ну а если она несет шумно мусор и муть, все равно ведь ее нужно терпеть.
- Валерия Валерьевна! Кто у вас барабанит по полу не первый день? Вы думаете, если я одна, то меня некому защитить! - И она могуче зарыдала.
Цесарки в это время светски выбрели в коридор.
- Это они стучат носами, когда едят!
Да, это мы, гордо кивали мудрые птицы.
- Их скоро увезут, - частила Валерия Валерьевна.
От соседки избавились, смыв ее парой-тройкой рюмок (а может, и пятью).
А жена Вована Женя после третьей рюмки превратилась в какое-то тесто и повторяла:
- Я просто не понимаю нашей круглой Земли. Эти разборки, войны...
Лев уже вторую ночь мостился на диванчике в кухне. Длинное его тело недоумевало: для кого построены такие кухни? Лев пытался сократиться, под разными углами укладывая больную ногу. А когда-то - после удачной охоты на сутки отключался, и теща каждый раз говорила: "Спит крепко - хоть яйца ему мой".
Жене Люсе (Пупику) он месяц тому назад оставил квартиру. Точнее: жене и своему приятелю Саше, который в общем-то спас Леву.
- Александр-освободитель ты мой! - выдохнул тогда Лева.
А когда-то жена так любила дичь, которую он, журналист обкомовской газеты и участник краснобоярских охот, приносил домой. Но однажды его судьба решила измениться. На охоте медведя подняли из берлоги, а он, как какой-то диссидент, возмутился: "Ни за что не сдамся коммунистам!" - и заломал Льва.
Порой Лев тосковал по ушедшему здоровью, но если бы вместе с могучим телом вернулась его прежняя жизнь, то, пожалуй, лучше пусть все остается так, как случилось.
Люся (Пупик) и такого его приняла - инвалида, только иногда говорила, когда был совсем край терпению:
- Жаль, что мишка перепутал тебя с первым секретарем обкома!
- Я ему не успел документы показать, - стойко отшучивался Лев.
Все бы можно было стерпеть, если бы он не стал мешать проституткам заниматься своим делом. Люся (Пупик) начинала каждый скандал со страшного далёка. Например:
- Гумилев говорил Ахматовой: "Аня, если я когда-нибудь начну пасти народы - отрави меня"... А ты паси народы, но без меня.
- Ну Пупик, Пупичек, остановись.
- Дон Кихот нашелся, МЧС! Библиотека по закону - наша общая. Зачем ты продал альбом Дали? О ребенке вообще не думаешь.
Их ребенок - замужем в Питере, поэтому не участвовал в беспощадной семейной разборке. А Лев с каждым словом жены удалялся навсегда от когтей Люси (Пупика), но они вытягивались хитрым образом до горизонта...
- Ну и иди к своим злоебучим магдалинам! - закруглила семейную схватку Люся (Пупик).
И он пошел. На улице Ленина стояла Валентина, которая появилась совсем недавно. Она делала первые шаги в древнем занятии и голосовала. Машина затормозила резко и всю ее окатила из лужи. Валентина отбросила пропитанную грязью сигарету, заплакала и начала оттирать первым снегом пальто. Мужик вышел из машины и стал ей помогать. Тощими руками Валентина толкнула его изо всех сил, но он даже и не пошатнулся. Она сама отскочила рикошетом и пошла искать место, где нет луж и там ее подберет первый попавшийся. Лева решил: ну вот сейчас и время, и место подойти, она будет слушать - есть у нее, остались... крошки гордости, чувство непотери себя. Он подошел и только открыл рот, как она ему прямо обратно в рот вогнала его слова (струей терпкого мата). Ну, пока с ней все, заход сделаем еще через неделю. Но... вряд ли будет удачным и следующий разговор. Валентина сама рассказывала, как в их деревне учительница говорила в духе крепостного права: "Тургенев БЫЛИ хороший писатель".
И в очередной раз Лев встретил качка ростом ему по желудок, с буквально квадратными скулами. Он вздувал дополнительные углы под глазами и говорил:
- Если тебе женщину хочется, мы тебе по доброй душе ее и так дадим! Скучняк-то сгоним с лица! Зачем притворяться и уговаривать их идти в хорошую голодную жизнь? Отстань от наших девочек!
А девочки горько усмехались: "Ромыч нас никому не отдаст - стена!"
