Включилась камера внутриучилищного телевидения, и голос директора Юрия Матвеевича громко прозвучал в лаборатории электровозов:
— Евгений Константинович, у нас гости из депо Москва-Сортировочная. Позвольте посмотреть ваш урок.
На занятии у Евгения Константиновича сидела группа ЭЛ-16. Шло повторение схем цепей управления грузовым электровозом. У доски, у большой схемы, с указкой в руке — Лучковский, танцовщик-виртуоз. Не лучший представитель группы, мягко говоря, но тем не менее будущий помощник машиниста. И сейчас должны происходить не танцы, а нечто посерьезнее. Остались считанные недели до защиты дипломов по специальности. Демонстрировать Лучковский будет не только себя, но и группу и преподавателя. И не только перед директором, а и перед представителями одного из самых знаменитых в стране депо. Тем более, представители пришли, может быть, отбирать для себя будущих помощников машинистов. Может быть, сидят у директора даже сами машинисты. Надо же, чтобы у доски оказалось это «фуфло», которое ничего «не волокёт» в теории!
— Лучковский, — сказал Евгений Константинович, — строньте на схеме с места электровоз.
Евгений Константинович переживает за Лучковского, за группу и за себя. Но делать нечего, нужно вести урок.
Наступила продолжительная пауза.
Шмелев поднял руку и сказал:
— Позвольте, Евгений Константинович.
— Ты что?
— Включить светофор.
— А-а, да. Можно, для полноты картины.
Шмелев встал, подошел к кнопкам, которые были рядом с классной доской, и нажал одну из них. На светофоре, расположенном за окном лаборатории во дворе училища, вспыхнул зеленый свет. Светофор был для занятий по ОКЖД — общему курсу железных дорог (занятия проводит директор). На светофоре, на натуре, показываются дорожные сигналы, их сочетания.
Шмелев шел прямо на камеру телевидения и так перед камерой теперь и стоял, не отворачиваясь от нее. На спине у Шмелева, подсунутая за воротник пиджака, висела страничка из учебника, срочно вырванная Димой Дробизом.
— Я могу остаться на сигналах, — сказал Шмелев.
— Хорошо, — согласился ни о чем не подозревающий Евгений Константинович.
Шмелев стоял спиной к Лучковскому, и Лучковский, как и весь класс, кроме преподавателя и телекамеры, видел листок из учебника.
— Даем первую позицию, — сказал Лучковский. — На первой позиции включаются пять линейных контакторов. Электровоз получит толчок.
— Реверсивная рукоятка при этом… — спросил Евгений Константинович.
— На положении «вперед». Потом одиннадцать реостатных контакторов получат питание через контроллер. Теперь мы едем. Надо ввести в цепь пусковые сопротивления. Получат питание пятый провод и седьмой.
— На схеме, Лучковский.
Лучковский нашел провода на схеме.
Шмелев стоял неподвижно и вглядывался в светофор.
— Двадцать третий провод под напряжением, — продолжал говорить Лучковский. — Набираем скорость до двадцать седьмой позиции.
— Какое напряжение будет на тяговых двигателях? — спросил Евгений Константинович.
— Семьсот пятьдесят вольт.
— Правильно. На каком соединении едете?
— На последовательно-параллельном.
— Правильно.
— А что вы сделаете на тридцать седьмой позиции? — прозвучал голос из директорского кабинета.
— Ослабление поля.
— При подходе для сцепки с тяжеловесным составом за сколько метров начнете сыпать на рельсы песок в такую погоду, как сегодня? — продолжали спрашивать из директорского кабинета.
За окном снег. Небольшой морозец.
Лучковский призадумался. Теперь надо было отвечать самому: в листке из учебника этого не было.
— Метров за сорок.
— Маловато.
— Пятьдесят.
— Так будет надежнее. А потом, при трогании с места с тяжелым составом?
— Тоже буду сыпать песок.
Евгений Константинович, слушая ответы Лучковского, успокоился, распрямил спину.
— Мы отключаем ваш класс, — это сказал уже директор.
Над телекамерой погас контрольный огонек.
Когда закончились занятия и группа вышла на перемену, ребята окружили Лучковского. Шмелев протянул ему листок учебника и коротко сказал:
— Ешь.
— Ты что, в натуре опсихел? — попробовал вознегодовать Лучковский.
— Ешь! — сказал Мысливец.
Костя Зерчанинов схватил Лучковского за шею и притянул его голову вплотную к листку бумаги.
— И не шурши.
Лучковский попытался вывернуться. Но еще несколько рук плотно легли ему на загривок.
— Упадешь и размажешься… — сказал Шмелев.
— Тося!.. — взмолился Лучковский.
Тося ничего ему не ответил. Лучковский начал жевать листок из учебника.
Эту машину Тося Вандышев знает до последнего разрядника сопротивления, до последнего болта, штепсельного разъема.
Машина стоит в депо. Ее очищают от пыли, заваривают трещины, проверяют надежность изоляции электрических цепей, смазывают, подкрашивают.
Тося Вандышев и его группа проходят на ней производственную практику. Тося занят пультом управления машиниста, это тема его дипломной работы. Он зачищает клеммы, которые перекрыла искра и кое-где подпалила.
В смотровой канаве горит свет. Там Федя Балин. Колесные пары, рессорное подвешивание — его дипломная работа. В берете, рукава халата подвязаны бинтом, чтобы плотно прилегали к запястьям и, когда поднимаешь руки, не текло под рукава дизельное топливо или керосин. В руках у Феди банка с дизельным топливом и квач из пакли. С Федей — Дима Дробиз, Виталий Ефимочкин и Мысливец. Старшим над ними поставлен Федя Балин. Дима Дробиз пижонит: на халате изоляционным желтым лаком нарисовал нелепые фигуры. Говорит: «Без прекрасного, ребята, я ржавею». А сам пока счищает ржавчину, смазывает электровоз снизу. В руках у него тоже квач из пакли. Дима Дробиз — комсорг группы. Избран единогласно на последнем групповом комсомольском собрании. Виталий Ефимочкин — провиантмейстер и хранитель финансов. С первого курса, все три года. Его отчеты о финансовом состоянии группы — подлинные поэмы, написанные высоким слогом. Виталий бережет копейку и пресекает любое мотовство. Даже теперь, на выпуске. Недавно Дробиз предлагал купить каждому по яркому модному галстуку к выпускному торжеству — в ГУМе у него договоренность с продавщицей. Ефимочкин пресек. Торжествовать будут в своей училищной форме. «Ему хоть кол на голове теши! — возмущался Дробиз. — Эксплуататор!» Мысливец — рядовой учащийся, но по призванию демагог. Когда горячится, у него пропадают согласные буквы. В борьбе за яркие галстуки (Мысливец был на стороне Дробиза) он чуть не потерял их все.
![Девять возвращений [Повести и рассказы]](/storage/book-covers/ed/ed7af831d7446cc273c19395f0b07a748a40724c.jpg)
