В подавляющем большинстве завсегдатаи причал-приюта «Мэллориз» в секторе Дельта понятия не имели о том, что произошло в действительности. Для них случившееся представляло собой очередной пример животной страсти: поведение мужчины и женщины, подгоняемых похотью, было понятно каждому, поскольку каждый или испытал нечто подобное, или, по крайней мере, мечтал об этом. Необычным казалось лишь то, что в данном случае к страсти примешивалась и некая толика здравого смысла. Ну а о том, что за всем произошедшим кроется нечто большее, знали лишь несколько человек.
Любопытство не относилось к чертам характера, благоприятствовавшим выживанию в секторе Дельта, ибо, в отличие от Альфы, другого сектора для проживания и развлечений Станции КОМРУД (Компании Рудодобычи), здесь оно сулило лишь одни неприятности. Шахтеры с внешнего пояса астероидов, лишившиеся доверия пилоты, пропойцы и мечтатели всех мастей, а также подозрительные людишки, нипочем не признавшиеся бы в том, что они – никто иные как рудные пираты, то есть люди, не годившиеся для Альфы, или те, кого там не привечали, – научились умерять любопытство на собственном горьком опыте. Они считали себя достаточно умными, чтобы не задавать ненужных вопросов в неподходящих местах и не замечать того, чего замечать не следовало. Никто не хотел нарываться на неприятности.
Для них эта история была довольно проста.
Она началась, когда в «Мэллориз» появились Мори Хайленд с Энгусом Термопайлом. Эти двое привлекли к себе внимание потому, что явно не подходили друг другу. Она, несмотря на поношенный, устаревшего фасона полетный костюм, была потрясающе хороша: вид ее великолепного тела вызывал вздохи и пробуждал давно позабытые желания у распоследних пьяниц, а утонченная красота бледного лица заставляла сжиматься сердца мечтателей. Он, напротив, был чрезвычайно смугл, и имел, пожалуй, самую скверную репутацию из всех тех, кто еще не утратил право ставить свой корабль в док Станции. Да и внешность соответствовала репутации: плоская и широкая лягушачья физиономия с топорщившимися, подернутыми сединой бакенбардами, мощные руки и сухопарые, костлявые ноги, поддерживавшие выпячивавшееся, словно наполненное желчью и злобой брюхо.
Как ему удалось сохранить право на постановку кораблей в док – а точнее одного грузового судна с металлическими пищевыми контейнерами, – никто также не имел представления. Ходили слухи, что всякий, кому случалось связаться с этим человеком – сотрудничать с ним, наняться к нему в команду или сделаться его врагом – кончал в лучшем случае в тюрьме, а в худшем – в могиле. Большинство знавших Термопайла полагали, что и он сам непременно кончит тем, что сгниет за решеткой, если только его не прикончат раньше.
Они с Мори представляли собой гротескную парочку: она, остававшаяся с ним, несмотря на явно написанное на лице отвращение, и он, распоряжавшийся ею как рабыней. Видевшие их, при всем своем нежелании проявлять любопытство, не могли удержаться от всякого рода измышлений и предположений, хотя в подавляющем большинстве люди попросту таращились на красавицу, мечтательно думая: «Вот бы отбить ее у этого типа». Их несоответствие бросалось в глаза настолько, что хотя свидетелям того, как Мори и Ник Саккорсо впервые увидели друг друга, показалось, будто наэлектризовался сам воздух, это никого не удивило. Тогда история только начиналась.
Ник Саккорсо всегда был одним из самых желанных гостей сектора Дельта. Он имел собственный корабль – аккуратный маленький фрегат с опытным экипажем, оснащенный тахионным двигателем. Ему сопутствовала особого рода пиратская репутация: слава человека отважного, но отнюдь не кровожадного. Его личный магнетизм побуждал мужчин делать то, о чем он просил, а женщин предлагать то, чего он хотел, а единственным недостатком в его мужественной красоте являлись тонкие шрамы под глазами, следы порезов, оттенявшие его взор и темневшие всякий раз, когда этот взор падал на то, что ему хотелось заполучить. Иные поговаривали, будто он сам нанес их себе, чтобы сделать свою внешность загадочней и эффектней, но то были пустые завистливые наговоры. Такой заметный и привлекательный человек, как Ник, просто не мог не вызывать кривотолков.
В действительности эти шрамы, полученные им много лет назад, являлись зримым напоминанием о том единственном случае, когда над ним взяли верх. Он был помечен ими в знак презрения, в знак того, что оставившая эти отметины женщина не сочла его достойным смерти. Но Ник сумел извлечь из случившегося урок. Больше он никогда не позволял брать над собой верх, ибо научился вступать в конфронтацию лишь тогда, когда мог обеспечить себе преимущество. Он научился ждать до тех пор, пока обстоятельства не начнут складываться в его пользу, научился действовать, руководствуясь здравым смыслом.
Позже члены его команды признавались: никогда прежде они не видели, чтобы шрамы Ника темнели так, как это случилось, когда его взгляд упал на Мори Хайленд. И в тот же миг на ее прекрасном бледном лице болью отразилось ответное чувство. Страсть ли, отчаяние ли, но оно заставило вспыхнуть ее глаза, в обществе Энгуса Термопайла неизменно остававшиеся тусклыми. Но удивляло не возникшее между ними тяготение, а то, что ни он, ни она не предприняли даже попытки сближения. А ведь атмосфера меж ними наэлектризовалась так, что вздумай Ник и Мори сбросить одежду и кинуться друг другу в объятия прямо в баре, зеваки, пожалуй, сочли бы это вполне естественным.
