Величка Настрадинова
ПО ОБРАЗУ И ПОДОБИЮ ЧЕЛОВЕКА
"... Еще большим чудом... был голем, слуга Льва Бен Бецалеля. Всесильный раввин сам слепил его из глины, потом оживил, вложив в уста его "шем".
Голем трудился за двоих. Прислуживал, носил воду, рубил дрова, подлетал - короче, проделывал всю грубую работу. При этом не требовал ни пищи, ни воды и не нуждался ни в отдыхе, ни во сне. Каждый раз в пятницу вечером в канун субботы, когда прекращалась всякая работа, раввин вынимал из уст голема "шем", и голем тут же застывал и стоял истуканом в углу - мертвая глина, которая по прошесгвии субботы снова оживала когда раввин клал ему в рот "шем".
Но однажды Лев Бен Бецалель спешил в синагогу и забыл вынуть из уст голема "шем". Не успел раввин ступить в храм, как подбежавшие к нему люди с ужасом сказали, что голем бесчинствует в его доме и никто не смеет приблизиться к нему, потому что он грозится каждого убить.
Раввин заторопился к дому. Глазам его предстала ужасная картина разбитая посуда, сломанные стулья, сундуки и лавки, разбросанные в беспорядке книги, куры и цыплята со свернутыми шеями, мертвые кошки, собаки и козы... Сам голем в этот момент выкорчевывал из земли толстый ствол старой липы.
Раввин приблизился к голему... Коснулся его рукой, тот, задрожав, удивленно уставился на него... В этот миг раввин сунул ему руку меж зубов и вынул волшебный "шем". Голем рухнул на землю и остался там лежать в полной неподвижности.
Священный день субботы миновал, но Бен Бецалель решил больше не класть в рот голема "шем". И так голем остался навечно глиняным истуканом. Его снесли на чердак старой синагоги, где со временем он рассыпался в прах..."
- Это случилось, как говорится в книге, в древней Праге, во времена правления императора Рудольфа II, иными словами, между 1552 и 1612 годами. Как ты думаешь, существуют достоверные письменные сведения по этому вопросу?
Не скрывая досады, Анна сказала:
- Что думаю я по "этому вопросу", не имеет никакого значения. Важно, что думает Шеф...
- Молодец! - сокрушенно отозвался Авель. - Раз уж мой соавтор не выказывает никакого интереса, то...
- Я готова слушать тебя до скончания века. Только какая от этого польза? Нам поручено написать историю роботов. По моему, с этой работой мог бы справиться любой робот. И мне не понятно, почему выбор пал именно на нас с тобой? Шеф не желает слышать никаких разумных доводов и настаивает на том, чтобы мы начали с момента сотворения мира. Хотя всем известно, что тогда не было никаких роботов. К чему нам эти сомнительные легенды и мифы?
- Наверное для того, чтобы история получилась "читабельной"'. Иными словами - чтобы к ней проявили интерес самые обыкновенные люди.
- А зачем этот ореол вокруг роботов? Зачем ему понадобилось "очеловечивать" историю их происхождения? Шеф, например настаивает, чтобы мы не забыли упомянуть о механических прислужницах Гефеста, выкованных им из золота. По этой логике производители водоотталкивающих щитов должны требовать, чтобы в историю их отрасли мы включили легенды о щите Ахилла... Интересно, откуда у нею эта "ання к историографии? И чем продиктована эта политика раболепного отношения к роботам?
- Ани, - прервал ее Авель. - Ани, ты сегодня просто не в духе.
- Я не в духе не только сегодня. Еще бы! В тридцать один год я считалась лучшим конструктором роботов и вдруг два года тому назад эти самые роботы установили у меня сильное переутомление мозга, полную неспособность рождать новые идеи и выпихнули меня сюда, в "тихое местечко"! И чем я занимаюсь все эти два года? Тупею, гибну, зарывая в землю свой талант, и никто не хочет слушать мой протест! Авель, два года мы работаем вместе. Ты лично считаешь, что я не в порядке? Может, я сошла с ума r;i просто не догадываюсь об этом?
Авель наполнил стакан освежающим напитком и протянул Анне.
- Выпей и успокойся. Если не принимать во внимание теперешнее твое выступление, то ты в полном порядке. Чего не могу сказать относительно себя.
- Глупости!
- Нет, мне лучше знать. Я постепенно начинаю терять к себе уважение, а это говорит о чувстве неполноценности. Ты была "лучшим конструктором роботов", а я - единственным специалистом по психологии и истории права. Когда меня переводили сюда, то пытались убедить, что это - своего рода повышение. Новые исследования, горизонты будущего!..
- Вот тебе и будущее, - с горечью покачала головой Анна. - Рыться в старых учебниках, отыскивая какие-то намеки на существование роботов еще до новой эры...
- Ани, возьми себя в руки. Мне кажется, нам сегодня не миновать упреков Шефа. Цитата, которую я привел, взята из серьезного источника.
- Да-да. "Правдивые свидетельства" людей, приведенные через двести лет после события.
- И все же здесь что-то есть. Во всяком случае, эта деталь понравится Шефу: раввин кладет в рот глиняного истукана "шем", иными словами, закладывает в него программу...
- Прошу тебя, не морочь мне голову! - чуть не расплакалась Анна. - Я этого не заслужила. Мне кажется, что во мне еще что-то осталось... Пойду к Шефу и...
- И что ты ему скажешь?
Анна призадумалась. Она долго сидела так, положив голову на согнутую в локте руку, - излюбленная поза, которую она принимала во время серьезных размышлений. Потом встала и заявила: