Хорошей погоды хватило только до Купалий, а потом похолодало, то и дело с неба сеяло дождем. Мальфрид начала понимать, как отличаются эти края от привычной ей земли Полянской: жаркой, яркой и щедрой. Даже нивы здесь созревали на месяц позже. Если им удавалось созреть…
И у полян случались неурожайные годы, но там посевам грозили засуха или град. Здесь же, как ей рассказала Сванхейд, нивы нередко вымачивало. Реки поднимались от обильных дождей, подмывали близко стоящие избы. Иной раз Волхов вспухал так, что в Перыни собирали совет: решать, какой жертвой утишить гнев господина вод. После таких бедствий своего хлеба оратаям хватало лишь до первого снега. В годы более благоприятные – до Карачуна или до Медвежьего дня; это считались хорошие, сытые зимы.
Сразу после Купалий начался сенокос, но приходилось выбирать погожие дни, чтобы мокрое сено не сгнило. Мальфрид по привычке все ждала летней жары, но казалось, строгая мать заперла солнце дома и не выпускает.
– Лето будет? – иногда спрашивала она Бера. – Или здесь так близко от Ледяных гор, что солнце не может согреть эту землю?
– Ты же невеста Волхова, – отвечал Бер. – Попроси его, чтобы забрал назад всю эту воду и вернул нам солнце!
Близился Перунов день, и к этому времени ждали возвращения посадника Вестима. Когда с Волхова сошел лед, тот, как и всякую весну, отправился в Киев, чтобы отвезти собранную за зиму дань. За море в Царьград, куда ее продавали, ездили от князя особые торговые люди – этот порядок Мальфрид хорошо знала. Посадник, сдав привезенное, должен был вскоре отправиться назад. Мальфрид ждала Вестима с невольным волнением. Как ни пыталась она забыть свою прежнюю жизнь, все же мысли о Киеве, о тамошних княжеских дворах и всех их обитателях не могли стать ей безразличны. Когда она думала о них, ей казалось, что там, под жарким полуденным солнцем, и сейчас обитает прежняя Малуша, младшая ключница Эльги. Как они – княгиня и ее ближники? И как… Святослав? Живет-поживает со своей Прияной, а о недолгой забаве и думать забыл? Старается не вспоминать, чтобы не вызвать недовольство жены и гнев матери? Мысли о Святославе уже почти не причиняли ей боли: слишком далеко позади она оставила прежнюю Малушу, да и жаловаться сейчас было не на что. Почти все то, чего она ждала от Святослава, ей дала Сванхейд.
Хотела ли она на самом деле его любви? За шитьем вспоминая те дни, Мальфрид уже не знала ответа. Любила ли она его? Или видела в нем средство вернуть утраченное и отомстить злой судьбе? Ей казалось, что любила. Но знала ли она, что такое любовь?
И знает ли теперь?
Так или иначе, разрыв со Святославом причинил ей величайшую боль, какую она испытала в жизни. Разделил эту жизнь, как разлом, надвое. Она стала другой, но совсем забыть Святослава не смогла бы, даже пожелай она того. От тех дней ей остался сын. Третий сын князя киевского, о котором тот и сам не знает…
Накануне Перунова дня под вечер со стороны озера показалась вереница лодий. Вестим с дружиной проехал мимо Хольмгарда к Новым Дворам на другом берегу, на полтора поприща ниже по реке. К Сванхейд он не успел заглянуть, лишь прислал кланяться и передать, что у него все ладно и киевские новости он объявит в святилище.
Перунов день, иначе называемый Бараний Рог, – мужской праздник, женщин на него не допускают, поэтому Сванхейд и ее правнучка оставались дома. В Перынь отправились только Бер и кое-кто из мужчин Хольмгарда: старик Шигберн, его старший сын Торкель, кузнец Бергтор.
– Постарайтесь там получше угодить богам, – сказала Сванхейд, провожая их перед полуднем, когда мимо Хольмгарда уже тянулись к Перыни долбленки, лодки и лодьи. – Если они не пошлют нам ясного неба, нас опять ждет голодный год.
Для жертвы Перуну в святилище три года выкармливали красного бычка: там были свои луга и загоны для жертвенного скота. Отбором новорожденных бычков, ягнят и козлят тоже занимались жрецы и потом растили их нужное время. К концу лета зерна почти нигде, кроме самых богатых дворов, не осталось, но ячмень для пива на все годовые праздники Перынь собирала еще осенью, сразу после снятия урожая. Мужчинам предстояли жертвоприношения, пир, состязания у края полей, призванные отогнать зло от зреющих нив.
