Письма внуку. Книга 2: Ночь в Емонтаеве
Виктор Степанович Гребенников. ПИСЬМА ВНУКУ. Документальный автобиографический роман. Книга вторая: Ночь в Емонтаеве.
Воспоминания сибирского писателя и художника, представляют собой художественно достоверный и исторически ценный документ эпохи тридцатых-сороковых годов.
| Жанр: | Биографии и мемуары |
| Серия: | Письма внуку №2 |
| Всего страниц: | 89 |
| ISBN: | - |
| Год издания: | Не установлен |
| Формат: | Полный |
Письма внуку. Книга 2: Ночь в Емонтаеве читать онлайн бесплатно
ПИСЬМА ВНУКУ. Книга вторая: Ночь в Емонтаеве
Посвящается всем друзьям моей далёкой юности
Да святится имя человека, добывающего свой хлеб трудом!
Василий Песков, «Петушок пропел давно».
Новосибирск, июнь-октябрь 1993 года
ИЗДАТЕЛЯМ ЭТОЙ КНИГИ,
да и тем читателям, которые будут читать эту мою рукопись до её типографского набора, или до новой её перепечатки на машинке:
I. Текст каждой главы-письма я задумал сделать сплошным, без абзацев, подробнейшее объяснение чему последует в нужном месте.
II. Однако, при беглом взгляде на страницы, этот сплошной текст может издали показаться скучным, и оттолкнуть; поэтому у меня родилась дельная мысль: разбить эти свои письма на большие абзацы, но не простые, а нумерованные римскими цифрами, и разделённые некоим пробелом, несколько более широким, чем междустрочия — так вот эта мысль пришла ко мне, в работе, поздновато, при перепечатке письма 42-го, названного «Раздумья». Поэтому всё перепечатанное до сказанной главы, начиная с письма 42-го, разбейте на такие абзацы, кои я пометил от руки, римскими цифрами, на полях слева страниц, и линией с точкой, обозначающей место такого разделения. То есть наборщику в левых верхних углах следует сделать пробел в 2–4 строки по высоте, квадратный, и вставить туда означенную римскую цифру, как вот здесь, на этой странице я, на машинке, делаю[1]. А читателю этих, первых экземпляров рукописи, в сказанных означенных местах следует сделать краткую, секунды этак в две, передышку, и читать дальше.
III. Издателей очень прошу набрать книгу шрифтами, напоминающими старинные, эпохи 10-30-х годов двадцатого моего века, да не одним, а тремя, четырьмя, или больше шрифтами, резко друг от друга отличающимися как своим очертанием, так и величиною (кеглем): одна, глава набрана таким-то шрифтом, следующие две — иными шрифтами, а потом снова первым, и так далее. И чтобы это отличие бросалось в глаза на стыках глав-писем (но не абзацев). Это в какой-то мере скрасит отсутствие рисунков в книге (вот ведь время пришло: записки художника сделаны им без иллюстраций, из-за дороговизны их воспроизведения!), и придаст «Письмам» характер именно писем, писанных в разные дни (точнее, ночи), при разных настроениях, про совсем разные дела и события.
IV. Иллюстрировать же книгу эту рукою другого художника не надо, даже если настанут благие времена, дающие возможность это сделать. Лучше поместить в разных местах книги репродукции с моих произведений, пусть даже не связанные с текстом — мои портреты, пейзажи, натюрморты, наброски, анималистические и иные этюды, а также фотографии и слайды из семейной нашей фототеки, ежели таковая уцелеет; часть изображений, в крайнем случае, можно взять из моих книг о природе, краткий списочек коих — в конце этого моего труда; а можно и вообще без иллюстраций, с простым, но добротным, в сказанном полустаринном духе, оформлением.
С надеждами на понимание и добросовестность — автор.
Новосибирск, конец зимы 1994 года.
Письмо B. C. Гребенникова к В. И. Шеховцовой
Глубокоуважаемая Вера Ивановна, высоко ценя Ваше понимание моих литературных и прочих иных художеств, и помня разнообразнейшую Вашу помощь даже в столь далёких от Вашего библиотекарства делах, как мои насекомьи заповедники, для поездок в каковые Вы немалое количество раз помогали мне автомашиною, ибо под старость лет я, приезжаючи из Новосибирска в сказанные свои омские микрозаповеднички для своих научных дел, имел уже ощутимую трудность шагать туда и оттуда с претяжелым рюкзаком за тринадцать километров, как то запросто делал в молодости, помня Ваши великолепные угощения, каковыми Вы наиприветливейше потчевали не раз меня и сына Сергея, командированных; а последние годы ещё и маленького моего внучка Андрюшу — когда мы, после наших научных бродяжничеств по Природе, возвращались в наш любимый городок в уже поздний час, усталые; и к этому времени все столовые и буфеты были позакрыты, в каковых заведениях, впрочем, и днём казённое варево было весьма прегадким, не сравнимым с Вашими отменными домашними блюдами, и ещё выражая также премногую Вам благодарность за отличное проведение в Ваших библиотечных залах осенью 1993 года моей выставочки «Стереоблоки и фосфены», к каковой Вы весьма мудро присовокупили мои книги, статьи и рисунки, у Вас хранящиеся (названная выставка до того прошла в Москве и Омске), и её экспонаты я завещаю сказанному вашему городку.
Должен выразить особенную приязнь и величайшее свое удовлетворение тем, что Вы согласились принять от меня, в библиотечный Ваш архив, все мои домашние бумаги, наброски, рукописи ненапечатанных книг, и заверили меня в том, что Ваши надежные преемницы-библиотекарши сохранят эти мои труды превозможно долго, а когда пройдёт смутное время, в каковое мы с Вами, да и со многими прочими, почти неожиданно угодили, то сказанные Ваши преемницы отдадут в печать кое-что из подготовленного мною к изданию, каковые рукописи я не смог издать из-за своей бедности — в той числе и рукопись этой новой книги, которую имею честь Вам препроводить со своим сыном Сергеем. Великая просьба не давать её, рукопись, на дом никому, а пусть читают только лишь в библиотеке, под приглядом; а то народ ведь всякий, могут и умыкнуть, и не столь из-за художественной или исторической ценности, как ради тех немногих страниц, где описаны мною некой похабства, без коих однако жизнеописание моё было бы неполным; или же сказанные странички выдерут, чего допускать тоже никак нельзя.
