Петербургские апокрифы

Когда <…> начинаешь замечать тайное сплетение минувшего и грядущего, тогда начинаешь строить историю из надежды и воспоминаний… Историк непременно должен быть поэтом; только поэты обладают искусством умело связывать события. В их рассказах и вымыслах я с тихой радостью подмечал тонкое проникновение в таинственную сущность жизни.

Новалис. Голубой цветок

Петербургский период русской словесности, как известно, начался в 1703 году, с основания новой столицы Российской империи — «парадиза на болоте» — Санкт-Петербурга. Он длился девятнадцатый «золотой век» и завершился «серебряным веком» — эпохой, в 1914 году оборванной Первой мировой войной, сопряженной с коверканьем имени города, которое затем было утрачено почти на столетие. В течение двухсот лет усилиями многих писателей создавался «петербургский текст русской литературы»,[1] и среди его творцов Сергей Ауслендер занимает скромное, но достойное место.

Сергей Абрамович Ауслендер родился 18 (30) сентября[2] [по другим сведениям: 25 сентября (7 октября)[3]] 1886 года в Петербурге,[4] по иным данным — в Сибири.[5] Его отцом был Абрам Яковлевич Ауслендер — выходец из купеческой среды, потомственный почетный гражданин, студент, связанный с народовольческим движением. Он был арестован за организацию подпольной типографии в Херсоне, после пребывания в Петропавловской крепости сослан на три года в Сибирь, где умер через несколько месяцев после рождения сына.[6] Его революционные убеждения разделяла мать Ауслендера — дворянка Ярославской губернии, учительница народной школы Варвара Алексеевна Мошкова (в первом браке — Ауслендер, урожденная Кузмина), сестра писателя Михаила Кузмина, также отбывавшая ссылку, откуда вернулась незадолго перед родами. С. Ауслендер проучился 5 лет в нижегородской гимназии, затем, когда семья переехала в Петербург, перешел в 7-ю классическую гимназию. После ее окончания в 1906 году он поступил на юридический факультет Санкт-Петербургского университета, но сразу же перевелся на словесное отделение историко-филологического факультета и там проучился до 1911 года, когда был исключен за неуплату денег за обучение.

Сергей Ауслендер обратился к занятиям литературным трудом еще на гимназической скамье. В письме профессору С. А. Венгерову, рассказывая о начале писательского пути и испытанных литературных влияниях, он так охарактеризовал истоки тяги к творчеству: «Насколько можно говорить о самом себе — два влияния ощущал я на себе с самого детства. Одно — это эстетизм, любовь к искусству. Пушкин и Шекспир были чуть ли не первыми моими книгами, очень рано Анатоль Франс стал моим любимым писателем и первым образцом; я писал стихи, бредил театром. С другой стороны — общественность в средних классах захватила меня. Я писал политические статьи и стихи, будучи гимназистом; участвовал в гимназических организациях и т. д. Первые рассказы мои („Парад“, „Праздники“, „Анархист“, „Победивший смерть“) были посвящены русской революции».[7]

Если продолжить рассказ Ауслендера, то от перечисления его «дальних» «вечных спутников» надо перейти к «ближним» литературным Учителям, которые воздействовали на формирование художественного мировоззрения и жизненного credo молодого писателя.

Первым был известный поэт, любимый «дядя Миша», «Кузмин», как его называл племянник. Он оказал значительное, во многом сохранившееся на всю жизнь, эстетическое влияние на творчество Ауслендера, приоткрыл перед ним покрывало Майи, скрывавшее лики и утонченной эллинистической эпохи, и украшенного мушками века Просвещения. М. Кузмин ввел юношу в круги петербургской художественной богемы и был его ментором в изучении «науки страсти нежной» — познания платоновского многообразия проявлений Эроса, включающего и однополую любовь. Приведем одно из немногих сохранившихся стихотворений Ауслендера, посвященное Кузмину:

Вторым Учителем Ауслендера был неутомимый исследователь «золотого века» русской литературы Семен Афанасьевич Венгеров, в чьем Пушкинском семинарии он занимался в университете. Именно профессор Венгеров способствовал вхождению молодого студента в миры ушедших эпох русской культуры, и особенно во «вселенную Пушкина»; споспешествовал его увлеченности «большим стилем» XIX века — романтизмом.

И наконец, у Ауслендера был третий «Учитель», которого ученик любил всю свою жизнь; «Учитель», щедро даривший ему героев и темы произведений, — это был его родной город — Санкт-Петербург. Как известно, эпоха Серебряного века щедра на таланты, но среди всех писателей той поры именно Ауслендер занимает первое место по своей беззаветной, апологетической любви к Петербургу. В его произведениях город предстает в разных исторических и климатических обликах, но неизменным остается одно — его полное приятие автором, который вслед за своим героем мог заявить: «Этот город меня опьяняет. <…> Он учит быть легким, стройным, неуловимым, всегда готовым на самое фантастическое приключение или подвиг и, вместе с тем, свободным, замкнутым, никому не раскрывающим своих тайн. Вот чему учит этот магический, холодный и вольный Петербург».