* * *
Четверка «фантомов», резко опустив носы, спикировала вниз, метнув из-под скошенных крыльев длинные огненные молнии ракет; глухо ухнула земля от взрывов, противно потянуло гарью, уши заложило от визга и криков раненых. Новое пике, вновь из-под крыльев скользнули стрелы ракет, еще один удар, словно бьют тяжелым молотком в широкую грудь земли. Сразу стало нечем дышать, и Сэм Грант… проснулся.
Опять тот же надоедливый кошмар! Неужели он будет преследовать его всю оставшуюся жизнь, как только закроешь глаза? Временами хочется разбежаться и разбить голову о стену или прыгнуть из открытого окна вниз, только бы больше не мучиться так во сне, покрываясь липким, противно-холодным потом и вновь переживая ужасы войны. О, если бы он знал, что его ждет, когда их подразделение морской пехоты неожиданно направили выполнять задание президента на Гренаде, Сэм просто прыгнул бы за борт и никогда не ведал таких мучений.
Сегодня он решил попробовать перехитрить свой навязчивый кошмар и лег спать днем. Но уловка не удалась — во сне снова жутко выли ракеты, снова все вокруг пылало, и противный запах горелого человеческого мяса назойливо лез в ноздри…
Сэм медленно провел рукой по мокрому от пота лицу и тяжело сел, опустив босые ступни на прохладный глиняный пол. Холодок утрамбованной глины пополз от ног выше, к груди, умеряя бешеное биение сердца. За окном противным высоким голосом кричал уличный торговец, расхваливая свой грошовый товар, за стеной монотонно стучала пишущая машинка, — кто там живет, Сэм никогда не интересовался — зачем? — здесь он чужой всем и все так же чужды ему. Плевать на все и на всех!
Наскоро умывшись, Грант оделся и вышел на улицу. Постоял немного, привыкая к яркому солнечному свету, ослепившему после привычного полумрака его затхлой конуры, и, не торопясь, зашагал к дешевому итальянскому ресторанчику — надо перекусить, а потом опять идти на поиски работы и денег или, если вам так хочется, денег и работы.
Настроение было отвратительным — монет почти не осталось, вокруг чужая жаркая страна, чужие равнодушные люди, чужой, уже начавший раздражать, язык, чужие непонятные обычаи, а дорога домой заказана. Там, в Штатах, возвращению Гранта могут обрадоваться только власти, которые не преминут упрятать его в тюрьму за дезертирство. Впрочем, плевать на это, — домой он пока не собирается, тем более, что самого дома просто-напросто нет.
В ресторанчике, вернее в забегаловке, которую содержал пожилой, хитроглазый итальянец, Грант взял порцию спагетти с двойным соусом и уселся за колченогий столик в углу. Наматывая спагетти на вилку и меланхолично отправляя их в рот, он размышлял о том, сможет ли завтра вновь позволить себе такое пиршество — надо купить сигарет, заплатить за каморку хозяину-турку, зайти в лавку за новыми носками… А еще надо бы купить лезвий, а это опять деньги, деньги. Хотя с лезвиями, наверное, можно поступить проще всего — стоит попробовать не бриться и отпустить бороду: вот тебе и экономия. Сэм невесело усмехнулся.
— Разрешите?
Подняв глаза, Грант увидел перед своим столиком средних лет мужчину с маленькими черными глазками. Гавайская рубаха туго обтягивала его жирные плечи и весело выпиравшее круглое брюшко.
— Разрешите? — повторил мужчина и, не дожидаясь ответа, плюхнулся на свободный стул. Поставил на стол открытую бутылку джина и два стакана. Налил и один стакан небрежно подвинул к Сэму.
— Выпьем?!
— С какой стати? — мрачно поинтересовался Грант, разглядывая незнакомца. Дать этому, в пестрой гавайской рубахе, сразу понять, что он, Сэм, не собирается здесь долго засиживаться и, тем более, лакать дешевое пойло с кем попало, или….
— Я угощаю, — махнул короткопалой рукой черноглазый. Его глазки-бусинки при улыбке прятались в складки набрякших век, как изюминки в рыхлое тесто. — Я слышал, вы объяснились с хозяином по-французски?
— Я не француз, — все так же нелюбезно буркнул Грант. — Ошиблись адресом.
— Ну, все равно, белый человек среди этих… — толстяк неопределенно покрутил в воздухе рукой и небрежно тронул стакан Гранта краем своего стакана. — За белых людей!
Немного поколебавшись, Сэм взял стакан и влил в себя сивушную жидкость, сразу почувствовав, как спиртное обжигающей волной подкатило к голодному желудку. Незнакомец тут же налил еще.
— Дикая жара… — вытирая лоб скомканным мокрым платком, доверительно, как давнему знакомому, пожаловался толстяк. — Невозможный климат, поверьте, просто невозможный. Меня зовут Огюст Реми, а вас? — спросил он, снова поднимая свой стакан.
— Грант. Сэм Грант.
— Англия? Нет, судя по выговору, скорее Канада или Штаты. Так? — Реми предложил Гранту сигарету. — В добрые старые времена в Северной Африке все говорили на хорошем французском, а теперь… — он сокрушенно развел руками. — Пейте, пейте, джин прекрасно помогает переносить эту дьявольскую жару. Поверьте, я знаю, что говорю.
Неожиданно резво Реми вскочил со стула, подкатился к стойке и быстро вернулся, неся в руках еще две бутылки, большую тарелку с жареной рыбой и горкой овощей.
— Ну вот, а то сидим, как бедные родственники на деревенских поминках. — Он весело засмеялся и налил. Себе и Гранту. — Не стесняйтесь, Сэм, пейте, но, главное, разговаривайте, разговаривайте, черт возьми! Я так соскучился по родному языку. Вы должны понять, как скучают на чужбине. Если не секрет, чем промышляете среди арабов?
