Сегодняшний день, как и большинство предыдущих, не задался с самого утра. Собственно, я давно считал, что хуже уже быть не может. Господи, как же я заблуждался!
Стою в очереди в кассу. Сегодня день зарплаты, если оную вообще можно так назвать, ведь по сути смех курам — подачка и насмешка. На эти деньги и неделю-то прожить сложно, что уж про месяц-то говорить? А другой работы нет, вот и перебиваюсь с хлеба на воду уже считай полгода. То ли работаю, то ли нет.
— Дмитрий Дзюба, подойдите в отдел кадров, — раздалось по селекторной связи.
Поймав сочувственные взгляды коллег по несчастью, так же, как и я вкалывающих на стройке за копейки, иду в отдел персонала.
— Принято решение о сокращении сотрудников пенсионного возраста, — начала издалека холёная тётка — кадровичка. К чему бы это она? Я ж вроде как в свои двадцать с небольшим на пенсию не претендую. — А также принятых на работу в течении последних шести месяцев, — наконец-то дошла до сути вопроса она.
— А если я не согласен? — решил побрыкаться я. Ну а что? Без работы, хоть и такой, мне не прожить, а терять особо-то и нечего, либо законов убоятся, или всё равно выгонят взашей. — Вы не имеете права…
— Как так не имеем? — вздёрнула аккуратно подщипанную бровку кадровичка. — Вот подписанный вами при поступлении на работу договор. Обратите внимание на этот вот пункт…
Попадос. Я же, подписывая для приличия скользнул взглядом по договору, а не вчитывался, какой смысл? Ну не понравится мне какой-нибудь пункт, и что? Не устраивает? Найдут других.
Ощущая, как по спине пробегает неприятный холодок, принимаю в руки бумаги: «Назначается испытательный срок — шесть месяцев. До этого момента компания имеет право разорвать трудовое соглашение по своей инициативе, без объяснения причин».
— Вот чёрт, — вырвалось у меня.
Внутри всё клокочет от обиды. Но факт имеет место быть — я опять безработный. Выходя из офиса строительной компании, устал ловить сочувственные взгляды толпящихся в фойе коллег. Бывших коллег.
— Касатик, позолоти ручку, — раздалось рядом и вокруг закружил пёстрый хоровод из юбок, и ярких платков. От цыган порой деваться некуда. Пытаюсь вырваться из поглотившей меня пучины из живых тел, которые словно мухи на… на мёд слетаются, почуяв запах денег. — Ждёт тебя дорога… — продолжает тот же голос.
— …Не близкая и тяжёлая… — продолжает другой.
— Ох и тяжело же тебе будет, касатик, — вздыхают где-то под ухом.
— Типа сейчас мне легко, — бурчу.
— …И откроется тебе путь… — продолжают распевать на разные голоса цыганки.
— Ох! — выдают они все хором и вмиг отступают.
Не успел проморгаться после этого цветного калейдоскопа, а гадалок уже и след простыл.
— Угадалки, блин, — ворчу и направляюсь к ближайшему ларьку, собираясь сигарет прикупить.
Насмешили. Тяжко мне будет! А-то я не догадываюсь, что меня теперь ждёт? Без работы-то. Да и кому сейчас легко-то?
— Пачку Пелл-Мела синего, — обращаюсь к продавщице и лезу в карман за кошельком. — Мать вашу!
— Что? — в недоумении уставилась на меня девушка.
— Уже ничего. Совсем ничего, — отвечаю, и понуро бреду к остановке автобуса.
А что остаётся делать, если вместе с цыганками, и мой кошелёк растворился в небытие. Благо хоть проездной в другом кармане валяется всегда, а то бы ещё и домой — на другой конец города, пришлось бы пешком тащиться.
Это ж надо было так облажаться-то? Теперь реально совсем тяжко будет. Ещё и нервы шалят. Курить хочется, а где их взять тех сигарет, без денег-то? Прямо как в той присказке: «С деньгами то каждый сможет, а ты без них достань…»
Добрался домой без приключений. Новых, в смысле. В квартире тихо. Мать ещё на работе, братан видать опять бухой дрыхнет. Поставил чайник на огонь. Сижу жду пока закипит. В прихожей щёлкнул замок. М-да, попадос. Мать же на той же стройке работает, а силу сарафанного радио недооценивать не стоит. Так и есть:
— Глаза б мои тебя не видели. Шляешься тут, шляешься. Ты работу искать вообще собираешься? — начала причитать с порога мать.
Господи, я ж ещё едва уволиться успел…
— Вот деньги кончатся — на мои не рассчитывай.
А вот деньги… деньги-то уже и кончились… — думаю, но это всего лишь мысли, озвучивать их себе дороже.
— …И на Славкины тоже! — не унимается она. — Ему семью кормить надо, а не братца дармоеда. Вот Слава… — вздыхает, вечно ставя в пример моего старшего брата, — …ему ума хватило жениться и внука…
— Да забудь ты о его семье! Нет её давно, — устало обрываю затянувшийся монолог. — Глаза-то разуй: опять в хламину твой разлюбимый Слава. И всё равно ведь хороший.
Хотел же бутеров себе накромсать, да какое там! Хорошо хоть чайку успел плеснуть. Иначе мозг вынесут так, что никакая психушка назад уже не вправит.
И вот же грусть-тоска: здесь останусь — рехнусь в обществе маман, а в собственной некогда комнате, брат покоя не даст. После очередной ссоры с женой, затянувшейся уже на несколько месяцев, Славка переехал ко мне. Всё бы ничего, если б с горя не бухал беспробудно, да не считал своим долгом учить меня жизни. Погулять пойти? Тоже не вариант, встречи с дружками в мои планы никак не входят. Взгляд упал на балконную дверь, и снизошло озарение: вот оно спасение…
